Вторжения турков-сельджуков в XI веке упрощают это движение и приводят его к завершению. Завоеватели, люди порядка и авторитета, устанавливают суннизм, сведенный к четырем юридическим школам. Философия впадает в немилость. Доброкачественная линия развития исламской цивилизации, блиставшей и в Андалузии, закрепляется на какое-то время в Египте при Фатимидах, исмаилитской династии (исмаилизм родился из шиизма) магрибского происхождения: они основывают Каир, а также большой университет Аль-Аджар. Однако крестовые походы, за которыми последовали вторжения монголов, приведут к распылению арабского мира, который дал рождение исламу и этой блестящей, хотя и эфемерной цивилизации. В Испании начинается Реконкиста, а европейское Возрождение и открытие Америк вскоре остановит продвижение ислама в Средиземноморье и заставит его отступить.

Исламская цивилизация, вынужденная защищаться и едва сумевшая спастись после разорения, вызванного экспансией турков, поддерживающих всё более буквалистский суннизм, вступает в период преждевременного упадка в той части света, где европейское христианство резко идёт вверх, начав свой непростой путь к модерну. Иначе будет складываться ситуация в Центральной Азии и Индии, где широко распространится тюрко-иранский ислам, который приведет к созданию в этой части мира Империи Моголов.

В мире Средиземноморья упадок и отступление удаётся затормозить туркам-османам. Они захватывают Балканы и даже два раза доходят до врат Венеции, однако их экспансии в итоге кладёт конец значительно выросшая сила России, а также общая модернизация европейских армий и морских сил, начавшаяся в XVIII веке[211]. Также османов ослабят долгие войны, которые они ведут с персидской империей Савфидов (1501–1736 гг.), которая стремится поддержать реставрацию шиизма, чтобы противодействовать османам, защищавшим суннизм. Эти чрезвычайно длительные и унесшие много человеческих жизней войны ослабляют оба этих мусульманских государства, а в выигрыше оказываются европейские державы и Россия, которые захватывают всё больше их территорий на Кавказе и в Центральной Азии.

Военная экспедиция Наполеона Бонапарта в Египет (1798–1801 гг.) также доказывает, что османские территории на другой стороне Средиземноморья открыты для завоеваний. Начинается постепенное расчленение Османской империи, которое будет держать в напряжении западную дипломатию на протяжении всего XIX века, создав пресловутый «восточной вопрос», который окажется источником яростных стычек великих европейских держав, а также конфликтов с Россией, и приведёт к колониальной оккупации почти всех арабских провинций Османской империи (за исключением Йемена и центра Арабского полуострова).

Сегодня на авансцену выходит всё тот же восточной вопрос, особенно в связи с терактами 11 сентября 2001 года и вторжением США в Ирак в 2003 г. В центре живейших споров сегодня, как и вчера, – вопрос ислама, родившегося в семье трёх монотеизмов последним и презираемого западной цивилизацией.

В наши задачи не входит изучение причин молниеносного распространения исламской цивилизации, добившейся за нескольких веков блестящих успехов в самых разных отношениях, её последующего и не менее быстрого упадка, затронувшего по крайней мере средиземноморский бассейн. Однако изложенный нами краткий исторический очерк показывает главное отличие от христианской цивилизации Запада, которая, несмотря на различные злоключения и постоянные внутренние войны (среди которых особенно выделяются религиозные войны), после эпохи крестовых походов вступила в период непрерывного наращивания собственной силы.

Османская империя обеспечит мамелюкскому Египту и обществам Сирии и Месопотамии исключительную политическую стабильность, предохраняя их от новых вторжений вплоть до экспедиции Наполеона Бонапарта. Если школы и религиозные течения, отличные от догматического суннизма, принятого завоевателями, жестоко подавляются (особенно шииты, друзы и алауиты), различные христианские церкви официально признаются и даже пользуются уважением. Османы доведут до совершенства режим дхиммы, следующий религиозным предписаниям Корана и заставляющий мусульман соглашаться с присутствием христиан и иудеев внутри их собственного общества, если такое присутствие не приводит к борьбе с исламом и к его критике; от самих же христиан и иудеев требуется лишь выплата налога, который освобождает от всякой добровольной или принудительной службы в армии, что было довольно важным преимуществом.

Ислам приспособляется не только к присутствию христиан и иудеев, отношение к которым предписывается Кораном (исключающим, впрочем, мир и любые соглашения с язычеством): экзегеза придёт к выводу, что и зороастрийцы, чья религия господствует в Персии и распространяется вплоть до Индийского континента, – это «народ Книги», с которым позволительно вместе жить; точно также будет впоследствии решён вопрос о сосуществовании с различными религиями Индии, Малайзии и Индонезии. Такое согласие с религиозным плюрализмом, характеризующее ислам на протяжении всей его истории и в большинстве тех регионов, где он приобретает господствующее положение, может удивить нас, если сравнивать его с недавними фактами регресса в этой религии. Однако оно остаётся неоспоримым историческим фактом, контрастирующим с отказом от такого плюрализма в тех обществах, где христианство не только господствовало, но и стало единственной религией, исключив все остальные.

Но подобно институциализированному христианству, суннитский ислам, начиная с X века, отказывается от плюс рализма мнений, касающихся самой религиозной догмы, хотя некоторое время при Аббассидах такой плюрализм поддерживался. С XI века устанавливается мнение, что задача религиозной экзегезы решена, и в это время закрепляются четыре школы интерпретации шариата (шафиитская, ханбалитская, маликитская и ханафитская), названные по именам их основателей-правоведов, а философия безоговорочно осуждается Аль-Газали (1058–1111 гг.). Поэтому когда в XIX веке и в первой половине XX века многие религиозные реформаторы в Египте и, главным образом, в Сирии попытаются обновить шариат, а в Османской империи, пришедшей в упадок и испытывающей давление со стороны европейских держав, будет вводиться современное законодательство, никакая центральная религиозная власть не сможет санкционировать все эти реформы и легитимировать их. Возникнет сопротивление этим изменениям, так что традиционализм, фундаментализм и буквальное прочтение Корана и шариата закрепятся, а в наши дни даже расцветут под влиянием благоприятных геополитических обстоятельств, которые мы уже описывали.

Этот застарелый паралич религиозной исламской экзегезы в суннитском исламе станет, судя по всему, одной из причин его политического упадка, связываемого некоторыми арабскими мыслителями с различными тюркскими завоевателями. Другой причиной может быть весьма слабая институционализация этой религии, если сравнивать с тем, как развивалось христианство, где борьба между религиозной властью и гражданской оказалась, несомненно, главным фактором модерна. Вопреки устоявшимся представлениям, в исламе после смерти Пророка не было религиозной власти: халифы должны утвердить власть религиозного закона (шариата), который будет постепенно развиваться под влиянием византийских и персидских институтов, господствующих в тот период в этой религии. Однако правители (халифы или султаны) не имеют ничего общего с Папой или монархом, правящим в согласии с божественным правом, у которого есть потребность в легитимации со стороны духовной власти. Власть в мусульманских обществах всегда оставалась в руках мирян, тогда как знатоки закона (улемы) не имели никакой функции в политическом порядке, ограничиваясь вынесением суждения по поводу гражданских или торговых дел, в каковом они опирались на текст Корана и ту или иную правоведческую школу.