только одной из тех, с помощью которых теологи надеются скрыть от самих себя и других трудность вопроса. Итак, эти послания, переполненные догматическими толкованиями тончайшего сорта, являются только написанными по случаю произведениями, а так как они — только написанные по случаю произведения, то апостолу не за чем было обнаруживать свое знакомство с историческим Иисусом! Это — та самая «наука», которая, дабы вывернуться из затруднительного положения, хотела бы уверить нас в том, что Павел в своих устных докладах больше говорил об Иисусе и потому он в своих посланиях не возвращался к этой теме[36]. Такого рода «психология» отнюдь не внушает нам доверия, и на нас производит прямо-таки жалкое впечатление, когда Вейнель тоном кающегося грешника признается: «Раньше и я рассматривал вещи в этом ложном свете» (именно, что из посланий Павла мало или ничего не узнают об Иисусе), но затем тотчас же прибавляет: «что Павел предлагает об Иисусе и его «словесах», — незначительно, если подходить с масштабом евангелий, — незначительно также и в том случае, если требовать, чтобы Павел все свои идеи вывел из слов Иисуса. Но этого не только достаточно для того, чтобы считать существование Иисуса засвидетельствованным в посланиях Павла, — нет, во всех важных местах у Павла слышатся(!) слова Иисуса, и не только целый ряд деталей, которые Павел знает и передает (!), но и все решительно моменты проповеди Иисуса и черты его существа сохранены для нас у Павла. Следовательно, этого очень много, если не приступать к этим посланиям со старым предубеждением: ведь, они все являются сочинениями, написанными по особому случаю, и не имеют нигде повода особенно заниматься Иисусом» (16). Это заявление стоит на той же самой высоте, как и заявление Фейне, который утверждает, что Павел «очень заботился о том, чтобы составить себе ясный и всеохватывающий образ деятельности и личности Иисуса».

Впрочем, по-видимому, не все коллеги Вейнеля одного с ним мнения. Так ф.-Соден признается: «Правильно, что, по крайней мере, в посланиях Павла нет интереса к отдельным моментам земной жизни Иисуса. И это трудно понять» Вот именно! Но господин ф.-Соден знает и разгадку: «Он, ведь, этого Иисуса лично не знал, он не пребывал под влиянием этого образа» (30). И еще лучше: если Павел не вдается в детали земной жизни Иисуса, «то это происходит оттого, что Павел знает этого Иисуса в качестве воскресшего живым и близким к себе, который его наполняет и направляют духом своим... А этот воскресший «Христос» для него не кто иной, как тот же Иисус» (33), — quod erat demonstrandum (что и требовалось доказать). Аналогично рассуждает и Вейс. В своей маннгеймской речи он утверждает, что Павел не сразу пошел к Петру, дабы получить от последнего сведения об Иисусе, потому что «Петр абсолютно не мог сказать ему что-нибудь существенное и новое. Кто был Иисус и как он жил, — все это Павел знал уже до своего обращения» (12). Вейс может даже доказать это словами Павла, именно втор, посланием к коринф., 5, 16, где апостол говорит, что он Иисуса «знал по плоти». Правда, это место принадлежит к числу самых темных в новом завете. Правда, кроме Вейса, очень немногие отдельные критики (напр., Бейшлаг) отваживаются понимать это место в данном смысле, как и филолог Рейценштейн решительно отвергает объяснение Вейса; больше того: толкований этого места так много, что ими одними можно было бы наполнить докторскую работу. Правда, Павел тем, что он, будто бы, лично знал Иисуса, явно клеймится печатью лгуна, так как он сам в послании к галатам определенно отрицает это знакомство. Но, тем не менее, Вейс пишет: «Я не знаю, как можно понимать эти слова» (107), а посему считает себя в праве «говорить о траги-комических стараниях Древса отрицать всем известный факт, именно, что Павел засвидетельствовал существование исторического Иисуса»[37]. Или, быть может, у него есть еще более разительный довод? Павел говорит: «Будьте подражателями мне, как я Христу» (1 коринф., 11, 1). «Будут ли при наличии этих слов, — торжествующе восклицает Вейс, — поддерживать утверждение, что Павел о земном Иисусе ничего не знал, ничего не желал знать, им не интересовался?» Хорошо то, что Вейс здесь «прерывает» (113). С нас его знаменитой экзегезы и его теологических фокусов и так вполне довольно.

После этого противодовод теологов против моего утверждения, что Иисус Христос у Павла является личностью неисторической, должен считаться совершенно неудачным. Старание заполучить из Павловых посланий довод в пользу существования исторического Иисуса бесплодно уже по одному тому, что при этом в качестве масштаба к содержанию посланий прикладывают евангелия, которые, ведь, должны быть написаны позднее их. Из этих посланий можно было бы получить доводы только в том случае, если они определенно указывали бы на Иисуса евангелий. А так как этого нет и так как соответствующие места, скорее, должны только с помощью евангелий объясняться и толковаться в их духе, то нелепо Павловы выражения об Иисусе приводить в качестве свидетельств в пользу евангельского Иисуса, а апостола выставлять порукой историчности Иисуса. Такой довод, как было сказано, вращается в заколдованном кругу, следовательно, он, вообще говоря, не довод. Мучительные попытки Вейса и его единомышленников отыскать в Павловых посланиях исторического Иисуса, если что-нибудь и обнаруживают, то только невозможность призывать Павла в качестве свидетеля в пользу историчности Иисуса.

5. Еще раз вопрос о подлинности.

Павлов Христос — только метафизический принцип, а его вочеловечение является только вочеловечением идеи, только мыслимым, представляемым в рамках его религиозного мировоззрения. Человек-Иисус у Павла только идеализированный, страждущий «раб божий» Исайи и «праведник» книги Премудрости Соломона, переходная стадия метафизического духовного существа, но не реальная, историческая личность[38]. Тем самым устраняется главное препятствие, которое до сих пор мешало немецкой теологии серьезнее заняться вопросом о подлинности Павловых посланий. Ведь, то, что она до последнего времени выставляла против этого допущения, доказывает все, что хотите, но никак не предвзятое и беспристрастное обсуждение этого вопроса. Историческая теология нуждается как раз в подлинных Павловых посланиях, дабы на Них основать свое допущение исторического Иисуса, а потому они не смеют быть неподлинными. Но как установить эту подлинность? Внехристианских свидетельств в пользу последней, как признает и Вейс, не существует. Молчание Филона и Иосифа об апостоле, который, якобы, привел в возбуждение евреев по всему лицу земли, преследовался ими самой жестокой ненавистью и не раз привлекался к суду, причем задевал высшие как иудейские, так и римские