– О-ё! – охнула девица и прилежно объяснила: – Понимаете, я уже говорила – я работала в больнице медсестрой, и туда пришел Коля. И ясное дело – работа была трудной, тяжелой, я не досыпала ночей, но каждый день выходила на работу. Потому что с детства была к труду приучена! И все это безобразие… в смысле, работа, продолжалось до тех пор, пока мы с Колей не решили жить вместе. Потом уж он, как мужчина, взял обеспечение семьи в свои руки.

– А как давно вы с Николаем Николаевичем знакомы? – спросила Варька.

– Да как он пришел в больницу, так и познакомились, – пожала плечами хозяйка дома. – Я проработала в Медицинском Центре… погодите, сколько ж я работала? Ага! Ровно два месяца. Ну да! А потом пришел Коля. Ну и как увидел меня, так и пропал – а куда ж от такой красоты денешься? Стал за мной таскаться везде, даже бегал на наши тусовки, представляете! Ой, я на него ваще такая злая была, умереть! А мне Таська… это подружка моя – она увидела Колю и говорит мне, типа, ты чего вся такая тупая! Сейчас врачи, если они не дураки, такие деньги могут делать! Ну, и я правда, думаю, чего я туплю-то! И, значит, к Коле. Дескать, если домик мне построишь, то будем вместе жить. Вот он и расстарался.

– То есть стал делать деньги? – уточнил Фома.

– Не, а че плохого-то?

– Я просто так спросил.

– Стал. Так и получается, что если б я не попросила, он бы и не построил дом-то! А теперь ей отдавай все! Сейчас прямо! Анька! Ну что она там? Скажи ей, что ко мне писатель пришли, и что я на нее сейчас такую телегу накатаю!

– Простите, а вы не знаете Родионова? Максима Михайловича? – осторожно спросила Аллочка.

– А кто это? Артист, что ли, какой-то? Не помню, может, и знаю, – попыталась вспомнить молодая вдова.

– Это друг вашего мужа, Максим Михайлович, вспомните, – помогала Аллочка.

Однако заслышав, что некий Родионов – всего лишь друг, девчонка махнула рукой.

– Не знаю, что тут вспоминать. Я ж говорю, я всех его друзей отвадила. А потому что нечего говорить, что я какая-то… недоделанная! Они нам чуть всю свадьбу не расстроили!

– Так вы, вроде бы, и сами свадьбы не хотели, – вспомнила Варька.

– А это не их дело! – вскинулась девица. – Может быть, я бы потом захотела, а Коля бы уже и передумал! И куда я тогда?

– Логично, – кивнул Фома. – А теперь, стало быть, вы – полноценная хозяйка?

– Ну, конечно, только вот эта дрянь под окном так и портит жизнь.

В этот момент у Элен снова зазвонил телефон.

– Ну алло же! Толик! Я тебе говорю – подожди, мы тут книгу пишем! Нет, недолго… да че там писать? Сейчас они тут набросают.

– Простите, мы пойдем, – поднялась Гутя. – Нам только хотелось бы узнать, вы вот этих женщин никогда не видели? – и она выложила перед Элен фотографии трех погибших женщин (Фома подтвердил, что на снимках, выпавших из альбома Родионова, были именно они).

Девушка на миг оторвалась от трубки, скользнула по лицам равнодушным взглядом и помотала головой:

– Не-а, а чё? Должна была?

– Это мы на всякий случай спросили, простите, мы пойдем, – поднялась уже и Варька.

– Толик! Слышь, ты трубку не бросай, они уже уходят, я сейчас их выпровожу.

И она побежала провожать гостей до двери.

– А когда вы книгу-то про меня напишете? – спрашивала она у Варьки.

– Мы, вообще-то, о Николайском писать хотели, – напомнила та. – Но вы так мало рассказали о своем супруге, пусть даже не официальном, боюсь, из этого книги не получится.

– А че делать? – растерялась Элен.

– Я позвоню вам, если что-то получится.

– Так вы напишите, придумайте че-нибудь, вот и получится!

– Хорошо, я вам позвоню, – пообещала Варька, точно зная, что никогда больше не захочет встретиться с этой женщиной, похожей на ангела.

Ворчливой стайкой господа Неверовы выходили из добротных Николайских ворот.

– Только зря время потеряли, – не могла успокоиться Варька. – Да лучше бы мы с тобой, Фома, на выставку съездили!

– Денег, что ли, много? – бурчала Аллочка. – Что там на этих выставках, лучше бы у телевизора посидели, там сейчас такие программы!

Фома ничего не говорил, он молча завел машину, и дамы уселись, продолжая ворчать.

– Да что вам не нравится-то? – не выдержал водитель, разворачивая авто. – Съездили за город, на осенние деревья полюбовались, еще двадцать минут пути, и смотрите свои программы! Люди, вон, на дороге стоят, вообще не знают, как до города добраться.

На дороге и в самом деле стояла высокая стройная женщина в светлом пальто и смотрела вдаль, надеясь поймать машину. По всей видимости, ей тоже нужно было в город.

– Фомка! А это случайно не… – заговорила Варька, но Фома и сам уже затормозил возле женщины.

– Вам в город? – открыл он дверцу. – Садитесь, довезем.

– А у вас места есть? – робко спросила она.

– Как раз одно для вас имеется, – пододвинулась Гутя.

Женщина села на заднее сиденье и постаралась занять как можно меньше места.

– Мне можно просто до Северного, а там я пересяду на автобус, – объяснила она. – А то тут автобус только два раза в день ходит. Придется до шести вечера ждать.

– Да мы не торопимся, довезем вас до места. Куда вам? – спросила Аллочка.

– Ну, если так, если вам не трудно, мне на Устиновича.

– Нам по пути! – обрадовалась Аллочка и на радостях ляпнула: – А вас случайно не Ариной зовут?

– Откуда вы знаете? – повернулась к ней всем телом женщина.

– Вы дочь Николайского, да? А мы как раз приезжали к вашему отцу, чтобы… чтобы написать о нем книгу, – беззастенчиво соврала Аллочка.

Арина покраснела, а потом хмыкнула и произнесла:

– Зачем вам эта книга? Отец был неплохим врачом, но последняя его работа… не думаю, что стоит тревожит его память. Человека уже нет, зачем опять поднимать эту грязь? Вы же не собираетесь петь ему дифирамбы… если вообще собираетесь что-то писать.

Эта женщина была не глупенькой Элен, и с ней такие сказки не проходили. Неверовы это почувствовали не сразу, и поэтому им стало немножко неловко.

– Не собираемся, – решилась на откровенность Варька. – Мы просто – частные детективы, если можно так выразиться. И расследуем вовсе не дело вашего отца, но… но так вышло, что без этого сейчас никак. Гибнут люди!

– Хорошо, я вам расскажу про папу: он был просто добрым, мягким человеком, со своими слабостями, и из-за этих слабостей и пострадал.

Женщина уставилась в окно и без предисловия начала: