— Головой об пол не роняйте! — запоздало крикнула я вслед. Ответили мне что-то невнятное, а Сафира, забыв о своих ушибах, подскочила с пола и кинулась вслед — присматривать.

*

Мы с Джарис переглянулись. Подниматься с пола совсем не хотелось. Какие-то у нас на диво насыщенные событиями дни пошли — выдохнуть некогда.

…Да и зачем нам подниматься? Все равно ребята или принесут посла сюда, или, что вероятнее, не донесут, уронят по дороге, и он проснется. Он-то сейчас просто спит. Значит, дойдет сам. Сюда же.

Наверное, стоило бы перед встречей привести себя в порядок, но на это совершенно не было сил. А кроме того, чем дольше Фарид остается у нас, тем выше вероятность, что его отлучку уже заметили, а то и связали с нашим исчезновением. Принц, конечно, имеет полное право загулять и пропасть хоть на несколько дней, но обычно он делает это все же не один, при нем его свита, охрана, кто-то из близких друзей…

— Что ты собираешься делать потом? — негромко спросила моя телохранительница. — Ну, когда мы избавимся от них всех?

Я пожала плечами.

— Искать нового мужа, конечно.

Затея выглядела не самой удачной, но других идей у меня пока не было.

— А ты не думала… попробовать отсюда выбраться?

Джарис осторожно подбирала слова, но я поняла, о чем она. Да, урожденной зенаилке и в голову бы не пришло бежать в другую страну с неизвестными ей законами. Девушкам здесь внушают, что в других странах царят бесстыдные нравы, а женщину ждет незавидная судьба. Нила — та Нила, что знала только эту жизнь — попросту побоялась бы это проверять.

Но Джарис давно успела убедиться, что я не похожа на других местных девушек и не разделяю здешние взгляды на рабство и многоженство. Да чего только стоят наши с ней отношения — мы давным-давно общались как подруги. Хозяйкой ей я уж точно не была.

— Думала, — я тяжело вздохнула. Я бы предпочла, чтобы этот разговор состоялся, когда у нас будет больше времени. — Посмотри на свое правое запястье.

Джарис скривилась.

— Я знаю, что там.

— Да. Клеймо раба. Я знаю, что ты об этом думаешь… поверь, я думаю так же. Но в Зенаиле, как ни странно, есть свои законы на этот счет, и в них есть определенная логика. Если бы только хотя бы они соблюдались… Знаешь, как становятся рабами те, кто не были ими рождены? Во взрослом возрасте такое клеймо по закону получают преступники. Не мелкие воришки или мошенники, а те, кто совершил что-то по-настоящему страшное. Жестокое убийство, изнасилование ребенка… в Зенаиле нет тюрем. Человек, который совершил преступление против человеческой природы, должен служить за свой грех.

— Кто захочет взять такого в свой дом? — пораженно переспросила Джарис.

— Таких и не берут в дома. Они проводят жизнь в кандалах. Мужчины — на рудниках и в шахтах, женщины — на самых тяжелых производствах. Зато если у кого-то из них родятся дети, они будут уже урожденными рабами — и считается, что они “порченые” от рождения. Не могут быть полноценными людьми. Но взять их, когда подрастут, служить в дом никто уже не побрезгует. Еще рабом может стать должник — тот, кто задолжал куда больше денег, чем стоит его собственная жизнь, и не может свой долг вернуть. Опять-таки, считается, что такой человек не может распоряжаться собственной жизнью, и им тогда должен распоряжаться кто-то другой. Как и его потомками. Ну и третий законный путь, чтобы стать рабом, родившись свободным  — когда своих детей продают родители. Среди бедняков такое иногда случается. Продать можно только достаточно подросшего ребенка, чтобы он мог выполнять какую-то работу. Но по тебе, например, видно, что ты иностранка. Как и по Тарии. То есть родители вас продать не могли, и родились вы точно не рабынями. Да, вы были захвачены в плен незаконно. Но доказать это невозможно. А значит, предполагается, что вы были проданы в рабство на территории Зенаила в соответствии с законом. То есть считается, что и ты, и она, раз носите это клеймо  — или преступницы, совершившие что-то действительно страшное, или задолжали кому-то астрономическую сумму и пытались сбежать.

Мы можем пролететь на ковре высоко над границей… но расставленные вдоль всех границ артефакты реагируют на ценности, подлежащие декларированию. К ним относятся например, сложные артефакты — и клейменые рабы. Клеймо — не просто метка на теле, это магический знак. Нас не поймают на границе, если мы будем лететь достаточно высоко. Но то, что из Зенаила вылетело нечто, битком набитое ценными артефактами и рабами, станет известно в ту же секунду. Сложить два и два будет несложно. Наш ковер-самолет — единственный…

— Пока мы в Зенаиле — нас все хотят просто прибрать к рукам.  Но как только мы ускользнем… Как минимум вас обеих в полном соответствии с законом объявят в розыск — как сбежавших особо опасных преступниц. Меня, скорее всего, тоже — как злостную контрабандистку. Ориентировки на нас и требования выдачи разошлют во все соседние страны. Зенаил сейчас силен, никто не захочет портить с ним отношения. Как и укрывать особо опасных преступниц. Нам придется скрываться всю жизнь — всем… положим, дворец мы могли бы сменить — у Ирмаина найдутся куда менее приметные первые опытные образцы домов-в-ларцах, но… сама понимаешь. Только замужество даст нам какие-то гарантии, что до нас никто не доберется.

— Я поняла, — Джарис хмуро кивнула. — А если… выйти замуж за иностранца? Тогда он будет считаться владельцем всех рабов и сможет нас вывезти.

Я качнула головой. Да, это то, чем я запугивала Демьена ле Радена… но на самом деле мы оба понимали, что это невозможно. Или я понимала, а он думал, что ко мне просто прилагается толпа наложниц и евнухов.

— Многоженство нигде, кроме Зенаила, не признается. Иностранец может жениться здесь на мне, Сафире и Лейсан, но в его родной стране этот брак сразу станет незаконным. Наши родители вполне смогут подать требование о выдаче похищенных дочерей, и с точки зрения любой другой страны все так и будет. А отцы, конечно, сделают это — уж халиф с визирем позаботятся. Чтобы мы могли уехать все, нам понадобятся целых три мужа-иностранца. И всем мы должны безоговорочно доверять. Потому что по зенаильским законам они получат во владение все, что у нас есть, включая рабов и опеку над Ники. Это слишком большой риск. А иначе…

— Кто-то все равно оказывается за бортом, — Джарис снова кивнула, закусив губу.

— Я не собираюсь бросать никого, — жестко возразила я. — Никого из тех, кто мне доверился. Ни тебя и Тарию, ни Сафиру и Лейсан.

— Спасибо, — моя телохранительница отвернулась. — Я тебя услышала.

— Я тоже, — новый голос прозвучал так неожиданно, что мы обе вздрогнули.

Демьен ле Раден стоял в арочном проеме, прислонившись плечом к стене и сложив на груди руки, и пристально смотрел на меня.

Снова переглянувшись, мы с Джарис практически единым движением поднялись с пола. И на этот раз я сразу выпрямилась, а моя подруга-телохранительница встала на обе ноги. Демонстрировать слабость можно перед своими — но не перед чужаком, от которого мы все еще не знаем, чего ожидать.