Вполне понятно, что моральное состояние вермахта ухудшилось после тяжелых летних поражений. Однако осенью 1944 г. на Западном фронте боевой дух армии поднялся, главным образом в результате успешной обороны на Рейне против значительно превосходящих сил противника. Почти все попытки американцев прорваться на территорию рейха были блокированы, а в некоторых местах их удалось даже отбросить. Решимость солдатам вермахта придавало и осознание того, что враг приблизился именно к границам Германии, и нужно было сделать все, чтобы не допустить его туда. Многие солдаты считали, что будут участвовать в великом наступлении, которое каким-то чудесным образом сокрушит врага, стоящего на пороге фатерланда. Практически все современники подчеркивают высокий моральный дух немецких солдат в начале и в ходе Арденнского наступления. Общее настроение солдат вермахта выражено в письме одного молодого унтерштурмфюрера СС из дивизии СС «Гитлерюгенд» к своей сестре: «Некоторые верят, что выживут. Но жизнь – это не все. Достаточно знать, что мы атакуем и выбросим врага из нашей Родины. Это священная цель!»[212] Мирное население стало еще одним фактором, который способствовал поднятию боевого духа истощенной немецкой армии. По словам генерала Хассо фон Мантойфеля, мужество гражданского населения, которое независимо от пола и возраста долгие часы работало под лавиной бомб, обрушившихся на немецкие города, вызывало восхищение и уважение у солдат, и они были готовы защитить его от врага.[213]

6 ноября началась переброска дивизии СС «Гитлерюгенд» в район на западе от Кельна, которая продолжалась до конца ноября. При передислокации некоторые части подверглись атакам союзников с воздуха, например, III батальон 26-го полка СС. К счастью для эсэсовцев, взвод 20-мм зениток отогнал союзные самолеты, и потери были понесены минимальные – трое раненых и несколько машин повреждено. В целом переброска прошла успешно. Штаб дивизии развернулся в Браувайлере.

Несмотря на подготовку к наступлению, танки для полного укомплектования танкового полка так и не прибыли. Всю ударную мощь дивизии составлял смешанный I танковый батальон Юргенсена. II батальон Зигеля имел лишь несколько старых учебных танков и был небоеспособен. Поэтому батальон перебросили на полигон в Фаллингбостель, где его должны были полностью укомплектовать. Вместо него 17 ноября в танковый полк дивизии в качестве II батальона был временно включен 559-й тяжелый противотанковый дивизион. Он прибыл в дивизию в конце ноября – начале декабря, однако почти сразу же был брошен в бой в Сааре, где союзники прорвали фронт. В итоге в состав дивизии включили 560-й тяжелый противотанковый дивизион майора Штрегера, который прибыл в дивизию за несколько дней до начала наступления.

Включение тяжелого противотанкового дивизиона в танковый полк всех проблем не решило. Персонал дивизиона не имел никакого опыта в танковых операциях, не умел взаимодействовать с гренадерами. Поэтому особо на этот дивизион в дивизии не рассчитывали.

Ганс Зигель с личным составом своего II танкового батальона во время переформирования на полигоне в Фаллингбостеле

15 ноября[214] (Р. Бендер дает дату 9 ноября,[215] а М. Йергер – 19 ноября[216]) дивизию возглавил штандартенфюрер СС Хуго Краас, прокомандовавший ею до самого конца войны.

С прибытием на новое место дислокации дивизия получила приказ создать боевую группу на случай прорыва американцев через реку Рур. Эта группа должна была стать ни много ни мало – резервом ОКВ. В ее состав вошли III батальон 26-го полка СС, I танковый батальон и артиллерийские части. Эта группа была развернута в районе Бедбурга. Одновременно I батальон 26-го полка СС был выдвинут в район южнее Юлиха, к местечку Титц-Оберцир. Обратите внимание, что, несмотря на создание боевой группы, боевая учеба дивизии должна была продолжаться.

На 8 декабря 1944 г. дивизия насчитывала 484 офицера, 3174 унтер-офицера, 19 586 солдат, всего – 23 244 человек.[217] Нужно помнить, что в это число включены 2805 человек из учебно-полевого батальона (чье участие в сражении не предусматривалось), подразделения, находящиеся в Германии, например, личный состав II батальона танкового полка, а также раненые из госпиталей (их точное количество неизвестно). Личный состав был плохо обучен; по словам американского историка С. Митчема, «дивизия потеряла свою элитность».[218]

Дивизия имела 59 артиллерийских орудий, 22 75-мм противотанковых орудий, 25 противотанковых орудий других типов, 45 20-мм зениток, пять счетверенных 20-мм зениток, 35 37-мм зениток, 18 88-мм орудий, 13 тяжелых пехотных орудий, 1159 пулеметов. Танков было: Pz-IV – 37, «Пантер» – 41. Также в противотанковом дивизионе насчитывалось 22 «Панцерягера-IV». Бронетранспортеров в дивизии было 118 единиц (при норме в 522 единицы). В это число не включена бронетехника 560-го противотанкового дивизиона, который еще не прибыл в дивизию (данные на 8 декабря). Обратите внимание, что в дивизии полностью отсутствовали штурмовые орудия.[219]

Нужно отметить, что личный состав дивизии был плохо обучен, а материальное обеспечение боеприпасами, амуницией, топливом и продовольствием было на недостаточном уровне. Например, перед началом операции горючего выделялось только по 100 литров на танк.

В этой связи крайне любопытен один момент. 12–13 декабря 1944 г., во время двухдневных совещаний Гитлера с командным составом, куда были приглашены все командиры до дивизионного уровня, Хуго Краас намеревался открыто высказать фюреру свои опасения по поводу боеспособности своей дивизии и претензии касательно материально-технического обеспечения. Все присутствующие, включая и Зеппа Дитриха, активно отговаривали Крааса от этого шага. Поэтому когда на совещании Краас сделал попытку высказаться, на него «зашикали» окружающие, а один из соседей даже стукнул его по колену. Возникшая возня привлекла внимание Гитлера, который спокойно разрешил Краасу высказать свои опасения вслух. Фюрер внимательно выслушал командира дивизии, заверив его (и всех), что для наступления будет сделано все возможное (оно и было сделано), и акцентировав внимание на важности момента и значении успеха в Арденнах, против чего трудно было возразить.[220] Каких-либо негативных последствий лично для Крааса (вопреки расхожим мифам о нетерпимости Гитлером возражений) этот демарш не имел, наоборот, фюрер еще более зауважал командира 12-й дивизии СС. Что интересно, после этого остальные участники совещания также «осмелели». Каждый из них имел возможность поговорить с Гитлером несколько минут, и почти все акцентировали свое внимание на неподготовленности наступления.[221]