— Говори.

— Это Васто, мессена, — пришел с трудом сформированный образ. — Васто из Киника.

Помощник старейшины одного из южных городов. Всех младших восставших — полную эвакуацию признали нецелесообразной — оттуда должны были убрать, оставив только тех, кто в состоянии достаточно быстро убежать при появлении жреца и его немертвой паствы. Таких оказалось неожиданно много, особенно в приграничье. Васто, помнится, не отличался способностью к магии, зато неплохо владел мечом.

— Я помню тебя. Говори, что случилось.

— Вчера пришло сообщение из Трехъяровки… это деревня недалеко от нас. Там заметили что-то странное… Мастер отправился проверить… Там были вампиры, всех вырезали… даже скот. Мастера ранили солдаты графа… Он сейчас слаб…

Хозяйка Талеи почувствовала себя так, словно получила неожиданный удар под дых. Задавив внезапную вспышку страха, она как можно четче сформулировала мысль-вопрос:

— Чужаки заходили в город?

— Нет… Сразу на север…

— Спасибо, Васто. Как только Олир сможет, пусть свяжется со мной. Удачи.

Вряд ли помощник сообщит еще что-то полезное, а поддержание канала забирало много сил. Кроме того, новость следовало переварить. Сколько ни готовься, ни хорохорься перед друзьями и подданными, перед собой следует признать: встречи со старым и страшным знакомым она хотела бы избежать. Карлон был, пожалуй, самым пугающим существом из всех, встреченных ею в этом мире.

— Началось, — наконец развернулась она к почуявшей неладное подруге. — Вампиры вырезали деревню возле Киника.

Лицо у Медеи застыло, в глазах сверкнули алые огоньки.

— Когда?

— Недели через две сюда доберутся, — правильно поняла вопрос старшая восставшая. — Они пешком бегут, днюют где попало. Надеюсь, успеем.

Должны успеть.

Если бы нашелся наблюдатель, способный взглянуть на Талею с высоты птичьего полета, он наверняка точно определил бы границы отдельных кварталов. Золотого, вместилища аристократов, окруживших королевский дворец эскортом построенных еще до Чумы укрепленных поместий. Чадного и дымного Ремесленного, отгородившегося от остальных крепкими стенами и с деловитыми основательными жителями. Широко и привольно раскинувшегося Порта, яркого, пахнущего морем, солью, ароматом дальних странствий и опасностью лихих пиратских набегов.

Сердцем Торгового квартала являлась площадь Пяти Путей. Именно здесь находились штаб-квартиры наиболее богатых торговых домов и банков, а купеческие семьи помельче считали вопросом престижа иметь хотя бы маленький офис в одном из двух расположенных тут же деловых центров. Сюда не приходили караваны, не ездили повозки с товарами, и даже хозяева лавок, в угоду традиции расположившихся вокруг фонтана в центре площади, не отличались особой крикливостью. Считалось признаком стабильности иметь здесь представительство, из года в год посещать одну и ту же чайную, беседовать со старожилами, читать расклеенные на досках новостные листки-газеты. Тут царили большие деньги — векселя и мешочки с драгоценными камнями, сундуки золота и контракты на умопомрачительные суммы. А большие деньги не любят суеты…

На небольшой двухэтажный флигелек в сотне шагов от площади мало кто обращал внимание. Место престижное, но не слишком. Домик неплохой, но запрашиваемых денег не стоит. Куда проще, дешевле и выгоднее приобрести отдельную лавку поближе к Пяти Путям — пусть на втором этаже, зато среди купеческой элиты. Поэтому вот уже две сотни лет, как флигель переходил по наследству, все это время принадлежа одной не желавшей его продавать семье.

Все эти века расположенный на первом этаже кабинет менялся мало. Дубовые шкафы, набитые бумагами, подпирали стенки; пара подсвечников давала достаточно света для чтения разложенных на массивном, обшарпанном столе документов; периодически ветшали и уносились обитые зеленым бархатом кресла, вместо них тут же приносили похожие. Хозяин кабинета был известен своим консерватизмом.

Он и выглядел всегда одинаково, в отличие от большинства восставших, приняв второе рождение в почтенном возрасте. Сутуловатый старик с крупными кистями привычного к крестьянскому труду человека, с морщинистым лицом и длинными жидкими волосами, одетый в легкие туфли, темные штаны и камзол без украшений. Он вообще любил приглушенные, спокойные тона, в его костюме единственной белой деталью оставался накрахмаленный шейный платок. Еще внимание стороннего наблюдателя привлекал крупный перстень с рубином на безымянном пальце правой руки, но на этом яркие детали заканчивались.

Медленно, будто через силу, Гардоман поднялся из-за стола и подошел к забранному глухими шторами окну. Ни усталости, ни слабости он не испытывал — просто когда-то давно изменившееся тело продолжило изображать немощь, а он не счел нужным отказываться от полезной привычки. Показывай слабость там, где ее нет… Внешняя дряхлость не подводила.

«Хорошее место. — Мысли рассматривающего вечернюю улицу Гардомана плавно перетекали от одной к другой. Старые восставшие думали долго, обстоятельно и не любили резких перемен. — Жаль будет его бросать. Или еще обойдется? Последнее время хорошо жилось — тихо, спокойно, сытно. Чинуши прикормлены, дело налажено, „пауки“ носа в дела почти не суют… Я же не Зерван. Этого прижимают, да, так ведь понятно отчего. Может, не надо из Талеи уезжать? Многие недовольны, мы теряем большие деньги. Связи рвутся, конкуренты выдирают лакомые куски, расходы на охрану растут… Бардак, все разваливается.

Или нет, не зря? Ты же сам жаловался на растущие поборы. Госпожа правильно боится гражданской войны. Пока Коно на границу не услали, был шанс, что аристократы не пойдут на открытое столкновение. Но теперь все обиженные потянулись в Цонне, и когда их там наберется критическая масса (кстати, очень меткое выражение, надо бы запомнить), мятеж неизбежно полыхнет. Что тогда? Ну, очевидно, начнут казнить причастных — родственников, сочувствующих, просто богатых и не-своих. Сколько там наших интересов завязано на потенциальных бунтовщиков? Не сказать, что много, но и не гроши. Зато в силу войдут связанные с храмами структуры, а уж там-то у нас врагов предостаточно. Нет, уходить из Талеи действительно надо.

Но. Уходить ведь можно по-разному.

Остальным старейшинам захотелось вольницы. Их можно понять. Ограничения есть, и ограничения серьезные, обходить их хлопотно, дорого, долго. Однако под крылышком властей в прежние времена жилось очень даже неплохо. Существовали четкие правила, при соблюдении которых „пауки“ гарантировали неприкосновенность как со стороны двора, так и всех прочих. Работать было проще, да и тайные, если то совпадало с их интересами, охотно помогали, особенно в соседних странах. Не одного резидента с нашей помощью внедрили, новых каналов по десятку в год получали. Взаимовыгодное сотрудничество, за эффективность его в свое время и разрешили. Сейчас безопасности нет. Сколько взяток ни носи — им все мало. Мерзкие людишки, по совести говоря. Когда изменится такое положение, неясно, но изменится точно — гниль не способна править государством. Не лучше ли дождаться этого момента? Нынешний Сын Моря, если не отравят, будет править еще лет тридцать — пятьдесят, можно и потерпеть. Да, потерпеть… А пережить?