Переодеваясь в обычную одежду, Лидия призналась, что ей этого вовсе не хочется.

— Как ты думаешь, — спросила она Натана, — что скажет миссис Уилсон, если мы появимся в деревне, одетые в лава-лава?

— Она не успеет вымолвить и слова, — ответил Натан, — потому что свалится замертво. А мистер Уилсон заметит, что, когда местные жители перенимают обычаи папалага, — это правильно, но нам, белым людям, не следует уподобляться самоанцам. — Натан так забавно изобразил мистера Уилсона, что Лидия рассмеялась.

Она сняла с себя лава-лава и стала надевать нижнее белье, включая корсет на китовом усе. Когда она повернулась спиной, чтобы Натан зашнуровал его, он, ни слова не говоря, сдернул корсет и забросил его на дерево.

— Неужели тебе и впрямь хочется носить это, Лидди? — спросил Натан. — Впрочем, если ты настроена и впредь терпеть муки, то я его достану.

Лидии приходилось видеть, как местные ребятишки влезали по высокому гладкому стволу, чтобы достать зеленые кокосовые орехи, но просить Натана забраться на пальму она не решилась. Даже если бы он и сумел это сделать, она умерла бы от страха за него.

— Ни один корсет не стоит сломанной шеи, — заявила она. — Пусть себе висит.

Натан усмехнулся. Он не стал предлагать потрясти ствол дерева или попробовать сбить корсет, бросив в него ботинком.

Когда они оделись, Натан подошел к Лидии сзади и обнял.

— Так, по-моему, значительно лучше. Я по крайней мере чувствую тебя, а не китовый скелет. — В подтверждение своих слов он провел кончиками пальцев по ее груди. Лидия прикрыла грудь руками.

— Ну вот, теперь все увидят, — почти простонала она. Натан озадаченно взъерошил волосы:

— Что у тебя есть груди? Уверен, это всем давно известно. — Он подобрал с земли яркую ткань. — Идем. Мы обещали вернуться в деревню до заката солнца. Если не поспешим, нас начнут разыскивать.

Последний вечер на Уполу Натан и Лидия провели в доме мистера и миссис Уилсон. Их дом, хотя и построенный из местных материалов, соответствовал пониманию приемлемого жилища, принятому у папалаги. Это была прямоугольная коробка с покатой крышей и четырьмя стенами, призванными защищать обитателей от постороннего глаза. В стенах вместо окон были проделаны четырехугольные не застекленные отверстия, а также входная дверь. По приказанию миссис Уилсон ее служанка, миловидная девушка с иссиня-черными волосами и бронзовым цветом кожи, приготовила для гостей ужин в европейском стиле — курицу с рисом. Они ели, сидя на неудобных стульях за накрытым по всем правилам столом, и вели нудный разговор. После ужина влюбленные вежливо откланялись. Не успели они пройти и десяти шагов, как дорогу им преградила девушка, которая прислуживала за столом.

— Идемте со мной, — пригласила она, весело улыбаясь. — Я хочу вас кое-чем угостить.

Фаамузами, так звали девушку, повела их по белому песку пляжа к пальмовой роще, где находилось ее жилище. Оно представляло собой осиное гнездо и было построено из вбитых в песок стволов пальм, промежутки между которыми составляли около пяти футов. Овальный дом был открыт со всех сторон, лишь сверху его прикрывала соломенная крыша. В жаркое время морской ветерок хорошо проветривал помещение, а когда шел дождь, отверстия в стенах закрывались циновками. Жилище поражало своей простотой и великолепно вписывалось в окружающий ландшафт.

Фаамузами представила гостей родителям, трем сестрам и двум братьям. Натана и Лидию угостили печеным таро с густым кокосовым кремом, который ели пальцами, не стесняясь их облизывать. Хантер наблюдал, как супруга смакует незнакомое кушанье. Ему вспомнилось, что она и его целует так же, как будто пробует на вкус. Он быстро отвел взгляд и встретился глазами с отцом Фаамузами, который одобрительно и с пониманием поглядывал на него.

Они сидели на циновках, разложенных на полу, и пили напиток под названием кава, который изготавливали из перечной травы, произрастающей на острове. Отец Фаамузами рассказывал истории из жизни островитян. Они узнали, например, что ни один белый мужчина, кроме Хью Уилсона, не допускался в их дом, потому что отец семейства опасался за своих дочерей. Для Натана было сделано исключение. Всем было известно, что он, кроме своей жены, ни на кого не смотрит.

Провожая Натана и Лидию в гавань, Фаамузами сказала:

— Один папалаги убил местную женщину. После этого отец стал особенно осторожен. Убийство было зверское. Ей с помощью острой ракушки перерезали вены на запястьях. Хотели, чтобы это было похоже на самоубийство. Глупо. Ни одна местная женщина так не сделает, потому что это противоречит нашим обычаям.

— Вы оказали нам большую честь, — вежливо сказала Лидия. — Спасибо. — Она ожидала, что и Натан поблагодарит островитянку, но он, извинившись, вернулся ненадолго в дом Фаамузами, а потом нагнал их, так и не дав Лидии никаких объяснений.

На борт «Эйвонлея» их доставила многовесельная лодка, которая скользила по поверхности океана наподобие водяного паука. Утром, когда они еще спали, «Эйвонлей» покинул гавань, чтобы преодолеть последний отрезок пути до Сиднея.

У Натана вошло в привычку бриться перед сном. Лидия, обычно наблюдая за ним, смущенно краснела. Она знала, что после этого последуют любовные игры — так было всегда. Однако на этот раз она не обращала на мужа внимания и о чем-то сосредоточенно думала.

— Что случилось? — вдруг спросил Натан, стирая с лица остатки мыльной пены. — Ты что-нибудь вспомнила?

— Она мне кого-то напомнила, — ответила Лидия.

— Кто? — удивился он, заметив, что Лидия еще не начала раздеваться.

— Фаамузами. Мне кажется, что я встречалась с ней раньше. Но ведь этого не может быть, не так ли? Я никогда не бывала в Самоа.

— Насколько мне известно, не бывала. Позволь побыть мне в роли горничной. — Он аккуратно снял с ее ножек туфельки. Потом сунул руки под ее юбку и спустил с ног чулки. — Ты привыкла пользоваться услугами горничной. Ты ничего о ней не помнишь?

Лидия покачала головой:

— Ничего.

— Она была немного похожа на Фаамузами. Такие же миндалевидные глаза, черные волосы, та же манера говорить. Возможно, тебе вспомнилась Пе Лин.

— Пе Лин, — медленно повторила Лидия. — Она была моей горничной?

— Больше. Если не считать Сэмюела, она была твоей самой большой защитницей.

— Если так, то она, наверное, помогла мне бежать с тобой?

— Нет, чего не было, того не было. Но она мне доверяла «По крайней мере раньше доверяла, — подумал он. —

Неизвестно, что она думает обо мне теперь».

Натан, конечно, написал Пе Лин письмо и постарался все объяснить в надежде, что она расскажет обо всем Сэмюелу. Однако он не знал, как она сама отнеслась к произошедшему. Ему хотелось это знать, потому что он был уверен, что реакция Лидии на правду, которая рано или поздно откроется, будет такой же.