Ты заблудился в своих амбициях, Марагос. Как можно не видеть того, что должно стать очевидным за считанные века, проведённые в пустоте?..

— Века? — Глаза Марагоса распахнулись, а по-змеиному вытянутые зрачки сжались. — Хочешь сказать, что ты провёл там сотни лет? В пустоте, где всякое живое существо распадается за считанные часы?

На какие-то мгновения установилась пауза. Марагос пристально изучал открывшегося с другой стороны собеседника, а Элин подбирал слова, пытаясь понять, что и как можно рассказать, дабы не навредить самому себе. И в момент, когда его мысли привели его к необходимости и вовсе ничего не говорить, начав бой, Король Змей решил свой вопрос дополнить.

— Не говори ничего, позволь мне предположить. Просто предположить. — В сравнении с Элином, Марагос, по всей видимости, в куда как меньшей степени утратил человечность. Эмоции на его лице сменяли друг друга, смешивались и в целом изящно подчёркивали слова. Искусное лицедейство? Почему-то перерождённый в этом порядком сомневался. — Он оказался не в силах найти и остановить меня. Я обставил Творца на его же поле… и он решил сыграть на моём, натравив на меня тебя!

— Со второй частью предположения ты прав, но с первой?.. Неужели ты и правда считаешь, что самому сущему, включающему в себя и тебя, и меня, и даже этот твой стабилизированный осколок посреди пустоты… — Элин демонстративно обвёл руками зал. — … может не хватить сил на твоё уничтожение?

— Назови другую причину, почему я, уничтоживший привычную суть вещей, до сих пор жив!

— Проще показать. Как думаешь, сколь сильно твой разум отличается от разума мироздания? Можешь ли ты хотя бы предположить, как он мыслит, какие цели преследует, и что для него по-настоящему важно? Я — нет. — С этими словами Элин потянулся к Марагосу ментально, намереваясь установить контакт и продемонстрировать хотя бы малую долю различий разума человеческого — и утратившего эту человечность. — Надеюсь, твой фантом способен делиться полученной информацией с оригиналом. Иначе это будет бессмысленно…

— Способен. По своему разумению. — Марагос подозрительно посмотрел на Элина, но приступил к осторожному установлению ментальной связи. — В противном случае я бы на это не согласился.

— Надеюсь, сейчас я дам тебе достаточно пищи для размышлений. — Элин не стал даже как-то усиливать эффект, всего лишь излив на созданную Марагосом марионетку мысли и приоткрыв завесу над структурой своего разума. И этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы Король Змей всего спустя несколько секунд разорвал связь и пошатнулся, ошалелыми глазами воззрившись на своего собеседника.

— ЧТО ТЫ ТАКОЕ?!

— Если бы я знал… — Перерождённый выдавил из себя улыбку, чего, впрочем, под маской всё равно было не видно. — Но твои заблуждения я, надеюсь, развеял хотя бы в малой мере.

Марагос ответил не сразу, по всей видимости копаясь в своём разуме и стабилизируя его состояние. Элин отчётливо видел напряжённую работу мысли на лице истинного человека, чьи действия когда-то давно позволили тогда всего лишь отчаявшемуся старику получить… нет, не второй шанс. Вторым шансом эта возможность была бы, не окажись Элин “подлинником”, судьбой которого было уничтожение самим мирозданием вместе со всем тем, что он успел бы создать. Марагос подарил Элину Нойр второе рождение и возможность хотя бы в малой мере изменить мир вокруг себя. И пусть для этого требовалось добровольно стать жертвой, отказавшись от, по сути, всего того, что делало его человеком, Элин всё равно испытывал по отношению к Королю Змей и величайшему из кукловодов нечто вроде благодарности.

— Это уже ничего не меняет, Элин Нойр. — В какой-то момент пробормотал Марагос, силуэт которого начал плыть и растворяться. Фантом распадался, так и не сделав ничего из того, что Элин ожидал. — Но я благодарен тебе за правду, пусть она и оказалась… такой.

Миг — и перерождённого выбросило обратно в пустоту, после чего крошечный островок стабильности схлопнулся и бесследно исчез. Элин же, подождав ещё немного и ничего не дождавшись, продолжил свой путь в средоточие самой сути мироздания.

Туда, где Марагос убил богов.

Глава 18

Последний шаг из пустоты в место, о котором Элин имел самое отдалённое представление, наконец свершился. Сопротивление границ, призванных не допустить проникновения в святая святых мироздания смертных, было преодолено с небывалой лёгкостью. Ведь перерождённый к этому моменту если где-то и являлся смертным, то это “где-то” являлось его мыслями. И то — лишь частично, потому что изменение сознания влекло за собой изменение и мыслей тоже, пусть и не столь заметное для того, кто эти самые мысли порождал.

Но вот возмущения пространства-времени стихли, и перед Элином открылся прекрасный вид на очень странное место, которое, впрочем, выгодно выделялось на фоне пустоты хотя бы своей стабильностью. Оно не плыло и не искажалось, поддерживая свою целостность. Внешний облик же…

Описать его было трудно, но не невозможно.

В пустоте было подвешено колоссальное, фантасмагорическое сооружение из тёмно-серого металла, в котором переплелось, как могло показаться, с десяток самых разных архитектурных стилей. При этом о какой-то функциональности этого, с позволения сказать, замка, говорить не приходилось, так как он был лишён привычной всякому разумному существу структуры. Стены, башни, лестницы и окна смешались в безумном калейдоскопе, располагаясь в пространстве совершенно случайным образом. Там, где на стенах должно было располагаться дозорам, могло в принципе не быть входов и выходов. А за окнами, отчётливо видимыми снаружи, Элин в половине случаев видел лишь сплошные стены. Ну а финальным штрихом в этой безумной композиции стал фиолетовый водоворот непонятной природы, расположившийся в окружении покорёженных и искажённых башенных шпилей.

Стоило ли говорить о том, что именно до него Элину нужно было добраться?

Закончив с ознакомительно-созерцательной частью, анимус продолжил движение вперёд, ступая по подвешенным в бесконечном ничто, — которое здесь действительно было ничем, — ступеням. Те проседали и тряслись под его весом, но держались, будучи элементами куда как более стабильными, чем даже сам перерождённый. Он ощущал это очень отчётливо. Ощущал, что он здесь чужой, и для становления своим ему нужно сделать именно то, о чём его просило мироздание. Вопрос состоял лишь в том, как скоро ему встретятся враги, с которыми нужно будет покончить, и не придётся ли для этого лезть в замок, стены которого не просто внушали уважение своими размерами, но и практически полностью блокировали восприятие.