Их снова оказалось негде разместить, а значит, как и прежде, предстояло жить почти что под открытым небом. Они разбили свой лагерь с восточной стороны, недалеко от посада. Едва вернувшись в Хольмгард, конунг велел строить новую гридницу, а сам заперся в своих хоромах и долго не появлялся. Говорили, он слег с какой-то тяжелой болезнью. К удивлению Ансгара и всего хирда, их новый дом был возведен всего за несколько дней. Бальдр запретил своим воинам покидать в это время лагерь, но сам ходил смотреть, как идет строительство. Возвращался каждый раз недовольный. Наконец Бальдр со всей дружиной был приглашен на новоселье. Стало ясно, что́ ему так не нравилось. Выяснилось, что для их хирдхейма не нашлось лучшего места, как у клоаки, куда сливали помои и ходили по нужде. Правда, для последних целей ею пользовались нечасто, ибо большинство жителей предпочитало выходить для этого дела за городские стены. Но все же душок стоял не самый приятный. Зимой, подумал Ансгар, будет хуже, морозить срам никто не захочет, а потому все дерьмо окажется здесь.

Мало того, что их дому отвели такое позорное место, так еще и сам дом построили кое-как. Длинное прямоугольное бревенчатое строение с высокой двухскатной крышей издалека выглядело довольно внушительно, но, подойдя ближе, легко было догадаться, почему его соорудили так быстро. Покрытые корой бревна приладили друг к другу, не особо заботясь возникшими щелями, во многие из которых легко проходила ладонь. Наверно, через эти щели должен был проникать свет, ведь окон вообще не оказалось. Летом оно, может, и ничего, даже хорошо, будет проветриваться, а вот зимой, опять же подумал Ансгар, в таком доме навряд ли будет намного теплее, чем снаружи.

Дом передавал руководивший его постройкой ярл из числа местных вендов. Похоже, он не особо жаловал гостей из-за моря, потому что на все попреки и гневные нападки Бальдра с брезгливым выражением лица отвечал, сильно коверкая северный язык:

– Сегодня вы здесь, завтра вас нет. Так стоит ли из-за таких находников тратиться?

– Попробуй сам пожить в этом доме!

– Коли не нравится что-то, так сами доделайте. Вон вас сколько здоровых мужиков! А все только жрать да спать. Работать кто будет?

– Посмотрим, что скажет конунг! – скрежеща зубами, прорычал Бальдр.

– Если он еще что-нибудь скажет, – буркнул венд.

Видать, Рёрик был совсем плох, раз его ярлы так осмелели. Однако Бальдр решил идти к нему.

– Куда? Тебя все равно не пустят! – прокричал ему вслед ярл.

Викинги под присмотром Барга остались стоять у своего неказистого дома, ожидая, как повернет дело. Венд тоже решил обождать, но что-то шепнул на ухо одному из своих прислужников, и тот куда-то убежал. Тем временем на новых соседей вышли поглазеть хольмгардцы. Среди них оказалось много нордманов, которые охотно стали делиться местными новостями. Выяснилось, что в последние два года конунг, не желая показывать свою слабость, уже не первый раз вот так запирается у себя, пуская только жену с сыном и двух-трех ближайших ярлов. Но все понимали, что за этим кроется, и опасались, как бы он не остался в своем затворе навеки. Точнее, опасалась этого та часть старшего и младшего хирда, которая пришла с ним из-за моря. А вот среди местных, когда-то самих позвавших Рёрика, далеко не все были им довольны и многие только того и ждали, когда конунг умрет и можно будет прогнать его род и его дружину туда, откуда они пришли. Ярл, что строил дом, судя по всему, был из этого числа. Сейчас он стоял, делая вид, что не слышит разговоров вокруг себя, перебрасывался со своими людьми короткими фразами на вендском языке и все время поглядывал куда-то в сторону. В Хольмгарде большую часть населения составляли нордманы и заморские венды, но были и словене. Скоро к хирдхейму подтянулось несколько десятков вендов. Между двумя группами хольмгардцев завязалась перепалка.

Неизвестно, до чего бы дошло дело, но вдруг все разом притихли: верхом на коне показался сам Рёрик в сопровождении своих хирдманов. За ними шел Бальдр. Как уж он пробился к больному конунгу, что ему сказал, осталось неизвестно, но только владетель Хольмгарда был явно зол. По лицу его явствовало, что он еще толком не оправился от болезни, однако же в седле держался бодро.

– Твердислав! – хрипло крикнул Рёрик, еще подъезжая к скоплению людей. – Я тебе что велел?

Толпа раздалась, давая конунгу место.

– Что велел, то исполнено, – недовольно ответил Твердислав, когда конунг остановил своего коня перед самым его носом.

– Я велел тебе построить хирдхейм! А это что?

Твердислав набычился:

– Стены есть, крыша тоже, что еще нужно?

– Значит, будешь сам здесь жить со своей семьей и дружиной, а твою усадьбу я отдам своим новым воинам. – Конунг говорил жестко, и не возникало даже тени сомнения в том, что ему достанет воли именно так и поступить.

– Не посмеешь! – багровея от злости, отвечал ему Твердислав. Лица людей за его спиной посуровели, и было ясно, что, в случае чего, они готовы биться за своего господина.

Рёрик выпрямился в седле. Лицо его пылало гневом, правый ус дергался.

– Вот как ты заговорил! Забыл, кто твой конунг? Забыл судьбу Вадима? – При упоминании этого имени что-то дрогнуло в Твердиславе, тень страха пробежала по его лицу. – Хочешь пойти по его стопам? Что ж, я это устрою. Или думаешь, мне уже конец? Нет, смотри. Смотри на меня! – Твердислав, явно перебарывая себя, поднял глаза на Рёрика, тот показал крепко сжатый кулак. – Жив я! И пока жив, все вы в моей власти! И пусть это будет последним делом моей жизни, но я вычищу измену в своей земле, даже если мне придется вырубить под корень сто знатных родов. Ты понял меня?

– Я внял твоим словам, конунг.

– Хорошо. В три дня ты должен привести этот хирдхейм в порядок – я хочу попировать в нем со своей новой дружиной. Столы накрывать и прислуживать во время пира тоже будешь ты. И пусть я только замечу, что ты поскупился на моих воинов – не сносить тебе головы!

Сказав так, конунг круто завернул коня. Бальдр, осклабившись в ответ на взгляд пристыженного Твердислава, собрал свой хирд и повел его прочь из города. Спустя три дня викинги вновь явились в Хольмгард. За это время щели оказались замазаны глиной и проложены мхом, в трех стенах прорублены небольшие оконца, а над входом был повешен воловий череп. Зашли внутрь. Света из окон не хватало, чтобы разглядеть, что к чему, но заранее были подготовлены лучины, которые, едва их зажгли, осветили хирдхейм неярким, но теплым огнем. Ансгар с товарищами, топча ногами мягкий, еще не успевший как следует утрамбоваться глиняный пол, с любопытством осматривал свой новый дом. Обстановка была самая простая: вдоль стен стояло множество лавок, заваленных мешками с соломой, а также несколько длинных столов, в дальнем правом углу небольшая перегородка образовывала что-то вроде отдельной комнаты – место хёвдинга, а посреди помещения был подготовлен очаг – обложенное камнем углубление. При мысли о том, что ему теперь придется жить здесь, Ансгару стало неуютно. За последнее время он привык спать на свежем воздухе, прямо на голой земле, и в хирдхейме, как бы высока ни была его крыша, ему казалось тесно. Но делать было нечего, приходилось обустраиваться на новом месте.