— Не сейчас.

— Можно тогда спросить?

— О чем?

— Кто такая» гаруда «? Или что такое?

Китаец удивленно поднял голову.

— Откуда ты знаешь?

Замявшись в нерешительности, Андрей решил сказать правду:

— Сон видел.

— Тогда понятно. Гаруда — это птица. Это арабское имя, местные называют ее Хан-Кирети. Так звали птицу, которая отказалась сесть в Ноев ковчег. Строителя ковчега здешние народы зовут Борусом, отсюда имя священной горы, рядом с которой мы недавно побывали. По местной легенде, на эту гору пристал ковчег после потопа.

Андрей поменял положение подвязанной руки, на которую, вместо гипса, Мастер примотал крепкие палки.

— Отказалась сесть, и что?

— Если ты помнишь, воды потопа стояли сорок семь дней — Бытие, восемь-десять. Птица Гаруда продержалась в воздухе сорок шесть дней, потом утонула. Вот и все.

— Почему она не села на крышу?

— На какую еще крышу? — непонимающе спросил Мастер.

— На крышу ковчега, или что там было.

— Откуда я знаю? Не могла сесть, раз не села.

Господин Ли Ван Вэй замолчал. Замолчал и Андрей, закрыв глаза и пытаясь представить себе эту самую Гаруду. Вскоре его снова подхватил болезненный полусон, и вот тогда он увидел. Над бесконечным морем огромная Птица из последних сил держится в воздухе, хватая воздух, густо насыщенный водяной пылью. Хрипит грудь, горящая от боли, в широких крыльях словно растягивается жгучий ком, парализующий последние слабые взмахи. В усталом отупении, прерываемом последними всплесками звериной ярости, Птица видит, что свинцовые волны все ближе расходятся под ней, безразлично-жестоко притягивая к себе усталое тело. Серое море отделяется от серого неба лишь бледной полосой горизонта, на которой вздымается тяжелый, как сундук, силуэт ковчега. Птица не может спастись на нем — гордый отказ, сделанный от имени всего Допотопного царства, не дает ей прибиться к вонючей теплоте, в которой сгрудилось» всякой твари по паре «…

Усилием воли Андрей открыл глаза, чувствуя, что еще немного — и свалится в настоящий сон.

— Откуда местные знают эту историю — про потоп, про ковчег?

— Возможно, от несториан — их тут много было.

Они даже крестили здесь.

— А я думал, что русские крестили местных, — говорит Андрей.

— В православие да, но христианство тут было и до них. Когда монгольский хан Батый пришел на Русь, в его войске многие были христианами.

— Выходит, православные русские сражались с монголами-несторианами?

— Выходит, так. В монгольских обозах шли походные церкви со священниками-несторианами. Коренные монголы, выходцы из Ононского бора, принадлежали к азиатской белой расе — у них были длинные лица, русые волосы и синие глаза. А кони под ними были из Хорезма — высокие, тонконогие ахалтекинцы. Все это не очень похоже на картинки из ваших книжек, не правда ли?

— Откуда вы это знаете?

Андрей вновь переложил руку. Мастер ощупал повязку и лубки, проверяя крепость узлов.

— Я изучал древние истории, читал летописи в императорской библиотеке в Пекине.

— А здесь, в Минусинской котловине, были монголы?

— Да. Это была Белая орда, улус Джучи. Когда монголы пошли на Русь, местные кыргызы дали им войско. Оно пошло в Монголию зимой, по льду Енисея.

Отдыхая от разговора, Андрей вновь закрыл глаза: в полузабытьи мелькнула белая лента реки меж крутых склонов, поросших темно-зелеными соснами. По этой ленте, покачивая частоколом копий, отряд за отрядом уходит в молчаливую темную даль, растворяясь в сумерках зимней тайги — первобытной, стоящей здесь от начала веков. Скрипит мерзлый снег под копытами, вылетает пар из черных лошадиных ноздрей, тусклое солнце блестит на низких железных шлемах, отороченных дорогой красной лисой…

» Вот воины были… не нам чета «. С какой-то странной, отрешенной и гордой жалостью Андрей подумал о сибирских всадниках, ушедших на Запад и сгинувших во тьме веков.

— Это войско вернулось из похода?

— Вполне возможно. Потери были небольшими. Русские тогда плохо воевали. Помолчи-ка!

Со стороны реки донесся шум, плеск воды, хлопанье крыльев, и на мелководье опустилась стая странных птиц — на голенастых ногах, с длинными гибкими шеями и толстыми загнутыми клювами.» Енисейские фламинго… вроде, были такие…«

Едва слышное шевеление показало, что и Чен проснулся. Птицы беспечно кормились на отмели, охорашивались, выгибая шеи. Короткий и резкий свист прервал птичью идиллию — шумно хлопая крыльями, стая поднялась и низко полетела над водой. Одна птица осталась — она кричала, вытянув из воды длинную шею, и била крыльями, поднимая брызги.» Вот и еда пришла — а то уж брюхо к спине прилипло!«

Чен, видимо, подумав то же самое, чуть приподнялся, но Мастер тут же прижал его к земле. Невдалеке хрустнула веточка, зашуршали ветви краснотала, н на берег, по направлению к раненому фламинго, осторожно вышел человек с коротким охотничьим луком. Осмотревшись, он положил лук на землю, разулся, достал нож и направился в воду. Чиркнув по горлу бьющейся птице, охотник вытащил ее на берег.» Давай, Чен, — now or never!!«— едва подумал Андрей, как тугая черная пружина, развернувшись, вылетела на берег, одним коротким ударом отправив охотника в нокаут. Зашвырнув птицу в кусты, Чен затащил туда же бесчувственное тело. Некоторое время охотник лежал на животе, затем начал подергиваться, приподнялся на локтях, все еще опустив голову. Голова его снова упала на землю, но он все же приподнялся, согнул ноги в коленях и медленно сел. Увидев его лицо, Андрей с Мастером, не удержавшись, удивленно вскрикнули:» Кистим!!«Действительно, это был он.

Кистим ошалело озирался, и вдруг дернулся, заметив Чена, собравшегося ощипать птицу. Лицо Кистима исказилось, он попытался было броситься к Чену, но тот показал Кистиму тяжелый кулак:

— Еще хочешь? Могу добавить.

— Нельзя!!! Хысхылых! — вскрикнул Кистим, не обращая внимания на Андрея с Мастером.

— Отдай ему эту курицу, — скомандовал господин Ли Ван Вэй, — а ты, Кистим, хоть бы поздоровался. Вон и Андрей сидит, он твоей невесте как-никак честь спас, а то и жизнь. А мы думали, что не выйдете вы с гор.

— Здравствуйте, господин посол. Здравствуй, Адерей. Птицу надо убить, — показывает он на фламинго, — а есть нельзя! Хысхылых!

» Убить Птицу! Нет, что-то явно накатывает «.

— Так что, жарить не будем? — недовольно проворчал Чен.

— Я дам вам еды. Сейчас, быстро принесу. А ее заберу, ладно?

— Давай быстрей!