Она же просто сказала: «Ой», – что оказавшийся рядом переводчик перевёл как:

«Мужчина, Вы мне сделали больно, и теперь Вам придётся пригласить меня в ресторан… Меня зовут Лариса…».

Вечером Матти подъехал на Дворцовую. Лариска спустилась, и они отправились ужинать в ресторан гостиницы Ленинград. Для того, чтобы попасть в ресторан, им сначала пришлось преодолеть несколько кордонов из сотрудников определённого ведомства, не отличающихся особой приветливостью. Но они Матти знали, поскольку тот был завсегдатаем бара при ресторане. Он чуть ли не каждый день забегал пропустить стаканчик. Поэтому, внимательно изучив Лариску взорами и составив мысленно её словесный портрет, они пропустили парочку без лишних вопросов. Матти быстро напился, потому что, в общем-то, и не трезвел с того момента, как начал с утра. Русский язык сотрудника консульства был ужасен, но понятен:

«Я Мааттии, я уммею танцевать таа, но севодняя я устталяа. Многа – многааа работаляа, очченнь усттал… Ты мне нраавишься… Очень красивая паттамуштаа…».

«Да вижу я, как ты работал. Ты уже днём очень уставшим был, – подумала Лариска, глядя на совсем отяжелевшего Матти. – Интересно, ты это сегодня нарочно, или специально напился, чтобы со мной «случайно» встретиться. Интересный у тебя способ знакомиться – толкнул невинную девушку и рестораном отмазался! Хороший «супчик», но на вид вполне симпатичный. Я бы даже сказала – в моём вкусе…». – Лариска извинилась и пошла в дамскую комнату, а Матти ей в догонку выпил очередную стопку водки Дипломат, которой всегда отдавал предпочтение. Пока Лариски не было он уснул, как говорится, «мордой в салат». Когда она вернулась к столику, те же люди, которые пару часов назад изображали из себя непреодолимое препятствие на пути к ресторану, они же теперь стояли склонившись над пьяным финном и не знали, что с ним делать. Кто-то предложил позвонить в консульство, как в общем-то и надо было сделать сразу, но интуиция или, если хотите, чутьё подсказали Лариске, что этого делать как раз не надо. И она отговорила от этого поступка остальных. Она попросила, чтобы ей помогли спустить Матти вниз, где на стоянке около гостиницы стояло с пяток свободных машин с шашечками и зелёными огоньками. Такси доставило их на Дворцовую. За отдельную плату водитель помог Лариске взгромоздить стокилограммовую тушу консульского служащего на второй этаж и дотащить до кровати. После этого Матти начал наведываться к ней в гости всё чаще и чаще, а потом решил познакомить Лариску с мамой. Это случилось, наверное, через год после их первой встречи. Так с большим опозданием начала складываться личная жизнь последней незамужней сестры. В девичестве – Козловой.

Как и большинство финнов, работающих в различных учреждениях на территории Ленинграда и области, Матти выпивал… Хотя пить совершенно не умел. Пять лет назад, когда он впервые приехал в Ленинград, он попал на банкет по поводу, теперь уже давно забытому. С тех пор…, но давайте по порядку.

Вкус водки был Матти Хеллу, конечно же, знаком и до этого, но в семье Матти не пили. А если и случалось, то одной рюмки всегда было достаточно, чтобы остальные убедились, что ты настоящий мужчина. Отец Матти был потомственным военным. Бился на смерть в финскую войну с «Ворошиловскими стрелками» и ушёл в отставку сразу после поражения финнов, которое принял, как своё личное поражение. Однажды Матти «хлестанулся», что их семья связана родственными связями с семьёй самого Маннергейма, но был при этом сильно «вдетым». Поэтому вряд ли его слова заслуживали доверия. На работу в консулат в Ленинграде он попал по знакомству. По маминому знакомству. Мама понимала, что её медлительный и нерасторопный сын у себя на родине был способен только на карьеру почтового клерка. Она же мечтала о большем. Вот так сорокалетний финский увалень попал в Ленинград, где его работой было консульское обслуживание иностранных, не русских, конечно, а именно иностранных клиентов. Он хорошо владел английским, немецким и шведским языками. Теперь к ним добавился русский, но пока ещё не совсем хороший. Мама Матти была женщиной состоятельной и хотела внуков. При условии их появления, она пообещала сыну отсыпать немного деньжат. Матти хотел маминых денег, но не хотел детей. Лариска представлялась ему состоятельной, очень красивой женщиной, способной родить на радость его маме. Так вот, про банкет…

Был банкет, который по русской традиции, превратился в пьянку, как только закончилась полуофициальная часть. Выпив свою дозволенную рюмку водки и с отвращением поморщившись, Матти от второй решительно отказался. Но тут ему объяснили, что у русских такое поведение называется неуважением к остальным, и выпить поэтому надо! Выпил вторую, чего никогда в жизни до этого не делал, и тут же понял, что сможет осилить и третью! Последующие прошли незаметно и с возрастающим удовольствием. За один вечер Матти стал пьяницей, а уже через месяц врач в вытрезвителе для иностранцев, куда он попал по ошибке по его собственным словам, определил у него восемь признаков алкоголизма. Одним из признаков была попытка Матти изъясняться по-японски, которого он не знал в совершенстве!

Приехавшая посмотреть на невесту, мама Матти откровенно расстроилась. Вариантов, что эта женщина родит ей внуков, она в ней не увидела с первого взгляда, после чего внимательно посмотрела на сына:

– Матти, ты вообще догадываешься, сколько ей лет?.. – спросила она сына по немецки, предполагая, что Лариска знает финский язык, а немецкого, наоборот, не знает. На самом деле немецкий Лариска знала прекрасно ещё со школы и даже одно время работала переводчиком немецкого языка на центральном переговорном узле связи. Демон в ней притворился, что тоже не знает немецкого языка, но уши насторожил. Сама же Лариска сделала вид, что ничего не понимает… Тем временем мама продолжала:

– Ты уверен, что она тебя любит? Ты, наверное, нагородил ей, что отец у тебя из Маннергеймов. Что у тебя замок в Турку. Не позорься и никогда не произноси имя Маннергейм! Я тебе запрещаю!

Мама покрылась красными пятнами, резко контрастирующими с её болезненно белой кожей. Она вдруг представила своего балбеса в объятиях сорокаслишнимлетней крашеной красотки, развалившейся на диване и положившей руку на его колено.

– Ты ей скажи, насколько ты богат и ты увидишь, как быстро она изменит к тебе своё отношение. Ты её уже завтра устанешь искать. Не смотри на меня так. Ты скажи!.. Если ты хочешь услышать моё мнение, пожалуйста: Ты не должен связывать свою жизнь с ней. Это всё!

С этими словами мама встала с кресла работы бельгийских резчиков по дереву начала девятнадцатого века и едва попрощавшись с Лариской, пошла к двери:

– Жду тебя в гостинице…

Последнюю фразу она сказала по-фински, которого Лариска не понимала! Демон, сам на себя удивившийся за сегодняшний день уже в который раз, наконец, позволил себе расслабиться:

– Похоже, что твоя мамаша сама не знает, какую женщину для тебя выбрать. Я ей явно не понравилась. Я права?

Матти опустил глаза, заёрзал в углу дивана и что-то промямлил, ужасно коверкая русские слова. Сказанное им в правильном изложении звучало приблизительно так: «Ну что ты, Лялечка. Ты маме очень понравилась. Просто она у меня немного странная и принципиальная. Ей до сих пор хочется, чтобы я женился на женщине до тридцати, и чтобы она была девственницей. Интересно, как она должна выглядеть – эта женщина, если она в тридцать лет ещё девственница? Маме хочется, чтобы мне досталось то, что никому не надо! Странно. Она вышла за отца в семнадцать, но об этом давно забыла. Я ей напомню. Давай выпьем чего-нибудь, а то я разнервничался. Где у нас водка?».