С отъездом Спиро в Севастополе начинают играть видную роль председатель Центрофлота Романовский (строевой унтер–офицер с «Пантелеймона») и капитан 2–го ранга Богданов, назначенный советом начальником революционного штаба, главной задачей которого ставилась борьба с контрреволюцией. В Севастополе всё это время заседал революционный трибунал, разбиравший дела офицеров по доносу на них матросов. Были присуждены: к бессрочной каторге капитан 1–го ранга Карказ, якобы за издевательство над лейтенантом Шмидтом в 1905 году; адмирал Львов к 10–ти годам и капитан 2–го ранга Цвингман к 12–ти годам — за подавление мятежа на флоте в 1912 году. Кроме того, ещё много офицеров было осуждено на различные сроки и по различным поводам. Содержались все они в городской тюрьме.

Почти весь февраль прошёл под знаком митинговой обороны от немцев; всюду трубилось о единении всех партий для дела обороны. Призывались также и офицеры. В середине февраля усиленно ходил слух и писалось в газетах о присутствии в Дарданеллах английского флота под командой адмирала Колчака. Слухи эти всячески провоцировались.

В ночь с 23–го на 24 февраля (нового стиля), сравнительно неожиданно произошло первое избиение состоятельного населения города. Хотя убийства определённо и не были направлены против офицеров, тем не менее помимо ряда домовладельцев и купцов, были убиты и многие офицеры, в том числе и содержавшиеся в тюрьме Львов, Карказ, Цвингман, Бахтин и другие. Эта резня была организована председателем Центрофлота Романовским с ведома председателя Совета матроса–балтийца Пожарова, и, очевидно, капитана 2–го ранга Богданова. В первую ночь было убито и вывезено за боны около 250 человек. Убийства продолжались ещё и в ближайшие две ночи, но уже в значительно меньшей степени. Затем они прекратились, и имели место только беспрестанные обыски.

Март протекал сравнительно спокойно, но зато под влиянием приближения украинских («гайдамаки») и германских войск ещё более стали трубить о необходимости защищаться на Перекопе, и наконец газеты возвестили об образовании Перекопского укреплённого фронта. На самом деле там под видом армии собралось, бог весть откуда, около сотни китайцев и несколько сот красноармейцев, грабивших окрестные хутора и села.

С начала марта появляется рознь между матросами и рабочими порта. Под влиянием грабежей, убийств и обысков матросов, от которых начали страдать и семьи рабочих, а главное, из‑за нежелания матросов признать правильность требуемой рабочими какой‑то денежной прибавки за несколько месяцев назад, рабочие почти открыто встали против них.

Они начали вооружаться и, образовав сильную и хорошо вооружённую дружину, взяли ночную охрану города в свои руки. Надо отдать справедливость, что грабежи и кражи почти совершенно прекратились. Эта дружина, неся охрану города совместно с организовавшейся к этому времени городской самоохраной из обывателей, принесла некоторое успокоение и сильно мешала повторным «варфоломеевским ночам». Кроме всех этих разногласий между матросами и мастеровыми, для розни между ними появилась ещё одна причина. Среди рабочих всё чаще и чаще говорилось, что обороняться против украинцев не следует, что они на «фронт» не пойдут и так далее. Это весьма понятно, так как Севастополь, отрезанный отовсюду, сведения о том, что делается на Украине и в России, черпал только из большевистских газет, так как другие газеты были закрыты.

Поэтому все считали, что при поддержке германцев украинские части наступают на Крым исключительно с целью освободить его от большевиков. Среди же рабочих порта было много малороссов.

Не имея абсолютно никакой иной информации о том, что действительно совершается на Украине, какие войска наступают на Крым и с какой целью, командование флотом тайно лелеяло мысль спасти суда и материальную часть флота под украинской вывеской.

В середине апреля на происходившее в Морском собрании заседание Центрофлота и партий эсеров и социал–демократов были приглашены командиры судов, а также адмирал Саблин. Адмирал Саблин заявил, что он не видит спасения флота в переводе его в Новороссийск, который не является базой и совершенно не приспособлен для этого, и что с момента выхода флота за боны наступит момент его гибели. Тем не менее на всякий случай адмирал Саблин послал в Новороссийск на гидрокрейсере «Троян» комиссию из морских офицеров под председательством капитана 1–го ранга Лебединского — подготовить этот порт для стоянки хотя бы только боеспособных судов.

В двадцатых числах апреля германо–украинские части без всякого сопротивления «Перекопских армий» вступили в Крым и двинулись на Симферополь. Красноармейцы, попытавшись оказать сопротивление передовым частям германских войск под Симферополем, бежали в Севастополь и под командой капитана 2–го ранга Богданова стали спешно грузиться на транспорта.

С этого момента в Севастополе начинается паника и наступает какая‑то вакханалия власти. На судах и на берегу беспрерывно идут митинги, даже — ночью. Всё ищут власть, способную их спасти. В один и тот же день решают: призвать вновь к власти ушедшего адмирала Саблина, дав ему диктаторские полномочия; уволить Саблина и назначить комиссию с матросом во главе; повиноваться лишь Центрофлоту; упразднить Центрофлот и просить командира «Воли» капитана 1–го ранга Тихменева[46]спасти положение и прочее, и прочее. Все эти постановления, носившие самый категорический характер, отменяли друг друга. Толпа обезумела и агонизирует. Совдеп готовится к бегству.

Наконец 29 апреля (боеспособные суда всё время стоят на первом положении) неприятельские разъезды появляются в районе Севастополя. Все притихли и ждут, что скажут дредноуты. В это время команды «Воли» и «Свободной России», срочности ради не пригласив даже представителей других кораблей и миноносцев, решают: просить капитана 1–го ранга Тихменева и выбранную наскоро делегацию от дредноутов найти адмирала Саблина и просить его как единственного человека, могущего теперь спасти положение, принять единоличное командование флотом; все, что ни будет приказано адмиралом, будет исполняться беспрекословно, а неповинующиеся суда будут приведены к послушанию 12дюймовыми орудиями дредноутов, в чем команды последних клянутся адмиралу.

Капитан 1–го ранга Тихменев с представителями от этих команд едут на берег на квартиру адмирала Саблина и уговаривают адмирала. Адмирал, после короткого колебания, соглашается и едет на «Георгий». Около 4–х часов дня на «Георгии» поднимается сигнал: «Поднять украинский флаг». Дредноуты исполняют приказание сразу, остальные же суда, особенно миноносцы, колеблются. В то же время адмирал Саблин даёт телеграмму на Украину и германскому командованию о том, что Черноморский флот украинизировался и что, посылая парламентёров, просит приостановить наступление на Севастополь. Парламентёрами в Симферополь едут: контр–адмирал Клочковский, капитан 1–го ранга Черниловский–Сокол и чиновник дипломатической части Тухолка.