— Тогда, во имя Господа нашего, не будем терять время! — взмолился юноша, утирая холодный пот, выступивший на лбу. — Стоит Мэри попасть к мерзавцам на корабль, и мы ее никогда уже не увидим!..

— Твоя рана снова кровоточит, — обеспокоенно заметил Кейн.

— Не важно!.. — вскричал Холлинстер. — Не будем медлить!..

…И юноша помчался следом за Кейном, который ничтоже сумняшеся проследовал к парадной двери, распахнул ее и выскочил наружу. Туман успел разойтись; ярко светила луна, освещавшая в двухстах ярдах от них черные скалы берега и длинный, зловещего вида корабль, покачивавшийся на волнах за линией рифа, за белыми бурунами. Никаких следов караульщиков, стоявших снаружи, не было заметно. То ли они сбежали, когда в доме начался переполох, то ли имели какой-то приказ вернуться к этому часу на берег — Кейн с Джеком так и не узнали. Так или иначе, они никого не встретили. А на берегу вздымались Скалы, черные, нехорошие, словно изломанные руины покинутых домов. За ними не было видно, что происходило на пляже, у края воды.

Не обращая внимания на возможную опасность, двое мужчин пустились бежать через открытое пространство. Причем по Кейну было совершенно незаметно, что он только что выдержал страшное, изматывающее испытание, в полном смысле слова побывав в жерновах жизни и смерти. Казалось, он весь был сделан из стальных пружин. Отчаянная гонка на двести ярдов даже не заставила его запыхаться. Холлинстер же так и шатался на бегу. Он очень ослабел от потери крови и пуще того от волнения. Только любовь к Мэри и мрачная решимость вызволить ее из лап насильников еще удерживали его на ногах.

Они уже приближались к Скалам, когда злобные голоса, послышавшиеся впереди, принудили их к осторожности. Холлинстер, дошедший почти до бредового состояния, готов был махнуть через валуны и с ходу наброситься на всякого, кто мог там оказаться. Кейн удержал его. Вдвоем они взобрались наверх и, лежа плашмя на нависающем выступе, посмотрели вниз.

Они сразу различили при ясном свете луны, что пираты, оставшиеся на корабле, собирались сниматься с якоря. А непосредственно под собой Кейн и Джек увидели группу разбойников. От берега уже отвалила длинная шлюпка, и мерные удары весел несли ее к кораблю. Еще одна шлюпка была уже полна людей, и моряки нетерпеливо ожидали на веслах, в то время как их предводители о чем-то спорили на берегу. Ясно было одно: они сразу поспешили в тоннель, не теряя времени даром. Если бы сэр Джордж не задержался ради поимки девчонки (в чем ему, увы, сопутствовала удача), пираты уже успели бы убраться на судно. Двое наблюдателей хорошо видели со своего места устье маленькой пещеры, укрытое от постороннего глаза за валуном.

На пляже лицом к лицу стояли сэр Джордж и Бен Аллардайн, схлестнувшиеся в яростном споре. Рядом лежала Мэри, связанная по рукам и ногам. Заметив ее, Холлинстер едва не вскочил, но железная длань Кейна пригвоздила его к скале.

— А я говорю, что девка отправится на корабль! — сердито прозвучал голос Банвэя.

— А я говорю — нет! — непреклонно отвечал Аллардайн. — Не принесет нам это добра! Вспомни, Джонас Хардрейкер валяется в луже собственной крови у тебя в погребе, а из-за чего? Все из-за девчонки! Говорю тебе, женщины сеют между мужчинами вражду и раздор. Пусти ее на корабль, и еще до рассвета не менее дюжины молодцов перережут глотки друг другу! Послушай совета и прикончи ее прямо здесь, не то…

И он наклонился над девушкой. Сэр Джордж оттолкнул его руку и выхватил рапиру, но этого движения Джек уже не увидел. Вывернувшись из-под руки Кейна, Холлинстер вскочил и очертя голову сиганул вниз со скалы. При виде такого зрелища пираты в шлюпке истошно заорали, полагая, что на них вот-вот насядет вооруженный отряд. Страх заставил их налечь на весла и поспешно отвалить от берега, оставив своего первого помощника и покровителя выкручиваться одних.

Холлинстер приземлился на ноги, но инерция падения бросила его на колени в мягкий песок. Моментально вскочив, он бросился на двоих негодяев, смотревших на него разинув рот. Аллардайн свалился с раскроенным черепом, даже не успев поднять оружие. Второй удар Джека предназначался сэру Джорджу, но тот парировал.

Абордажная сабля — оружие достаточно неуклюжее, не предназначенное для стремительного и филигранного фехтования. Джек однажды уже доказал, что с прямым и легким клинком Банвэй ему не соперник. Но к тяжелой кривой сабле он не привык и к тому же порядком ослабел от потери крови. Банвэй же был свеж…

Тем не менее несколько мгновений юноша принуждал вельможу отчаянно защищаться, так стремителен был его яростный натиск. Потом, несмотря на всю свою решимость и ненависть, подогревавшую силы, он начал ослабевать. На смуглом лице Банвэя появилась жестокая усмешка убийцы. Он принялся раз за разом доставать Холлинстера, раня его то в грудь, то в щеку, то в бедро… раны были неглубоки, но и эти царапины немилосердно жгли, и к тому же из них опять-таки текла кровь.

Наконец, наигравшись, сэр Джордж увернулся от очередного выпада юноши и приготовился нанести завершающий удар. Но в это время песок поехал у него под ногой, он потерял равновесие и вместо удара просто взмахнул руками, пытаясь устоять. В этот миг ему было не до обороны. Глаза Джеку заливала кровь, но все же он рассмотрел открывшуюся возможность. И вложил быстро убывавшие силы в одну последнюю атаку. Он прыгнул вперед и нанес удар сбоку. Острое лезвие сабли пришлось как раз посередине между подмышкой и бедром сэра Джорджа. Удар должен был бы раскроить мерзавцу и ребра, и легкое. Но вместо этого… само лезвие разлетелось, точно стеклянное! Потрясенный Джек, шатаясь, подался назад, и бесполезная рукоять вывалилась из онемевшей руки.

Сэр Джордж оправился от удара и с торжествующим криком бросился на него… Его клинок уже со свистом рассекал воздух, метя Джеку в незащищенную грудь, когда между ними пролегла огромная тень! И какая-то сила с немыслимой легкостью отмела в сторону шпагу Банвэя!

Холлинстер осел на песок и пополз в сторону, точно змея, которой сломали хребет. Соломон Кейн показался ему черной тучей, нависшей над сэром Джорджем Банвэем. Длинная рапира пуританина, неотвратимая, как судьба, погнала титулованного негодяя назад и назад. Банвэй отчаянно защищался…

Яркая луна обливала мечущиеся клинки живым серебром. Холлинстер следил за невероятным поединком, склоняясь над потерявшей сознание Мэри и неверными, слабыми пальцами пытаясь освободить ее от веревок. Он слышал о несравненном фехтовальном искусстве, которым наделяла Кейна молва. А теперь судьба давала ему возможность увидеть его мастерство своими глазами. Он сам любил позвенеть шпагой и пожалел даже, что Кейну не досталось более достойного соперника!..

Ибо, хотя сэр Джордж был отменным фехтовальщиком и пользовался славой весьма опасного дуэлянта, Кейн попросту делал с ним, что хотел. У пуританина было неоспоримое преимущество в росте, весе, физической силе и длине рук. Но не только! Он был гораздо, гораздо искусней. И намного быстрей. Он был крупнее и тяжелее Банвэя, но при этом, удивительное дело, далеко превосходил его быстротой! Что же до мастерства, то Банвэй по сравнению с ним выглядел новичком в фехтовании. Кейн не делал ни единого лишнего движения и дрался совершенно бесстрастно. Отчасти это лишало его искусство зрелищности — ни тебе головоломных уходов, ни длинных выпадов, от которых захватывало бы дух. Каждое его движение было точно таким, каким ему следовало быть. Ни на йоту больше, но и не меньше. Его невозможно было заставить смутиться или потерять голову. Холлинстеру случалось видеть более, так сказать, блестящих, искрометных фехтовальщиков — как в Англии, так и на континенте. Но, наблюдая за Кейном, он отчетливо понимал: среди всех виденных им рослый пуританин был самым безупречным технически, самым хитроумным… и самым страшным.