Шекспир впоследствии выведет ее образ в своей «Комедии ошибок», где Адриана, жалуясь на ветреность мужа, говорит:

Мир должен быть безмерно благодарен сварливости и ограниченности этой женщины, потому что, окажись она покладистой, милой, умной, чуткой, желанной, кто знает, не прожил бы тогда Вилли Шекспир всю свою жизнь в этом захолустном Стратфорде, так никогда и не став бы тем Шекспиром, которым по праву гордится все человечество…

Но эта женщина была именно такой, какой была, и ее несчастный муж при первой же возможности уезжает в Лондон, где становится именно тем, кем создал его Всевышний.

Надо сказать, что Вилли был весьма и весьма любвеобилен, однако следует при этом отметить, что главным действующим лицом всего лондонского периода его жизни была одна-единственная женщина. Это Мэри Фиттон, фигурирующая в биографиях Шекспира как «смуглая леди».

В семнадцать лет она стала фрейлиной королевы Елизаветы, а в девятнадцать познакомилась с поэтом и актером Уильямом Шекспиром, который каким-то образом оказался на многолюдном придворном празднестве.

Она была очень смугла, при огромных черных глазах и волосах цвета воронова крыла. Должно быть, эта юная дама была необычайно чувственна, если Шекспир, до встречи с ней успевший приобрести достаточно богатый сексуальный опыт, кроме того, будучи весьма невысокого мнения о ее нравственных качествах, много лет пребывал во власти ее тела безрассудно и покорно, как это приличествует скорее рабу, чем свободному человеку, тем более его уровня.

Правда, она, эта «смуглая леди», была при этом и чарующе обольстительна, и умна, и кокетлива, и лжива, и нежна, и деспотична, и беззащитна, что само по себе предоставило в распоряжение Шекспира богатейший материал для создания незабываемых женских образов, таких, как Беатриче или Розалинда.

Одно время Мэри Фиттон была любовницей графа Пэмброка и даже родила от него ребенка, мертвого, правда, но все же свидетельствующего о неслучайности этой связи и о значении, которое Мэри ей придавала (в ту пору вытравить плод было весьма несложно и фрейлины прибегали к этой операции довольно часто).

С Пэмброком она была тиха, нежна и предупредительна, в то время как с Шекспиром «смуглая леди» проявляла капризность, дерзость и деспотичность, привязывая его тем самым к себе все сильнее и сильнее.

Он жестоко страдал от ее неверности, он временами ненавидел ее, но именно эти сильные чувства стимулировали создание новых и новых литературных шедевров.

Шекспир сравнивает эту женщину с бухтой, где может бросить якорь любой желающий, и в то же время он завидует клавишам, по которым бегают тонкие пальцы его неверной, но безмерно желанной возлюбленной, которая превратила его жизнь в сплошное рабство, которая тиранит его, помыкает им и держит в постоянном страхе когда-нибудь лишиться ее чарующего гнета…

Не знаю, насколько это соответствует действительности (как, впрочем, любые биографические данные), но существуют упоминания о том, что у Шекспира была гомосексуальная связь с графом Пэмброком Младшим.

Скорее всего, это была даже не связь, а своеобразная месть Пэмброку Старшему за его снисходительно-потребительское отношение к Мэри. Активный содомит, как правило, не считается гомосексуалистом, так что этот эксцесс (если он действительно имел место) не может повлиять на характеристику сексуальной ориентации Шекспира, но какова Мэри: проведав об этом, она воспылала ревностью и, можно сказать, на глазах у Шекспира соблазнила юного Пэмброка!

Этой женщиной нельзя не восхищаться, как нельзя не оценить ее вклад в развитие мировой литературы. Вклад, конечно, весьма своеобразный, но ведь мы рассматриваем в данном случае не процесс, а результат…

А над Версалем уже вспыхнули огни фейерверка, озаряя огромное пространство, имеющее особый, неповторимый микроклимат благодаря флюидам любви, которые, казалось, изменили химический состав воздуха, превратив его в сильнейший афродизиак…

— Но, насколько я поняла, Анжелика, в целом вы все же довольны посещением Версаля, — услышал я, входя в будуар, голос Ортанс.

— Да, — кивнула хозяйка будуара, окруженная четверкой своих очаровательных подруг. — Пожалуй, да… Я ведь не рассчитывала на какие-либо изменения в собственной судьбе — к счастью, Бог избавил меня от излишней наивности, — но вот договориться о том, что мои дети не будут изгоями, не будут носить на себе клеймо отродья колдуна, сожженного на Гревской площади, — мне все же удалось, и это, согласитесь, достижение.

— Не просто достижение, а самая настоящая победа, дорогая моя! — воскликнула Катрин.

— Жизнь покажет, — вздохнув, проговорила Анжелика.

— Будем надеяться на лучшее, — ободряюще улыбнулась Ортанс.

— И на то, что худшее уже осталось позади, — добавила Мадлен.

— Далеко позади, — горячо подхватила Луиза, — да еще и в карете со сломанной осью, так что ему уже никогда не догнать вас, Анжелика, никогда, поверьте мне!

Анжелика подошла к ней и расцеловала в обе щеки.

— А теперь, дорогие дамы, — сказала она, — я хотела бы предложить вам одно развлечение, недоступное версальским придворным…

— Неужели существует и такое? — недоверчиво покачала головой Мадлен.

— И очень давно. Почти двести лет назад его представил великий Джованни Боккаччо своим «Декамероном». Десятеро весьма неглупых людей обоих полов в течение десяти дней рассказывают поучительные и забавные истории, не понятные дуракам и ненавистные святошам.

— И вы предлагаете…

— Да. Только для начала не десять дней, а три. Тримерон.

— Но ведь нас всего пятеро, и к тому же…

В дверном проеме показалась немного растерянная горничная, которая доложила:

— Господа Жан де Лафонтен и Шар ль Перро!

— Просите, Жанна.

Знаменитые литераторы приветствовали собравшихся дам церемонными поклонами, в которых сквозило не столько хорошего воспитания, сколько самого искреннего восхищения, и расположились в глубоких креслах.

Появление следующего гостя вызвало суетливый трепет дамских вееров, что легко объяснялось огромной популярностью того, кто вошел в будуар за тем, как горничная объявила несколько срывающимся голосом: