Чем дольше я рассказывал, тем более жестким становилось лицо Ольги. Она не перебивала меня, но ни словом, ни вздохом не показывала, что соглашается с моими словами.

– Вот почему ты так торопила меня с выводами относительно Леры, – продолжал я. – Надо было как можно быстрее убить Марко, чтобы следователя не насторожил слишком свежий труп. Ты перестраховалась и спросила меня еще раз: уверен ли я, что подозрение упадет на Леру? Я ответил утвердительно, чем невольно вынес Марко смертный приговор. А ничего не подозревающий Марко скучал в своей комнате, названивал тебе на мобильный и спрашивал, когда можно будет раскрыть карты и «воскреснуть».

Мне показалось, что со двора доносятся крики. Ольга тоже насторожилась. У меня оставалось очень мало времени.

– Преклоняю голову: твой план был просто блестящим. Перед тобой стояла трудная задача. Тебе надо было незаметно выйти из дома, взять из машины Леры пистолет, подняться на мансарду, а потом спуститься оттуда. И ты придумала этот фокус с запертой дверью. На твой крик все сбежались в гостиную. Дворник зашел в дом, открыв дверь снаружи. Ты рассчитала, что он будет ковыряться с замком не меньше пяти минут. Этого времени тебе было вполне достаточно. Прихватив с собой подушку и кусок отравленной колбасы, ты спустилась по пожарной лестнице вниз, взяла в машине Леры пистолет и вернулась к дому. Ты отравила собаку для того, чтобы снять с себя подозрение. Затем ты поднялась к Марко. Не думаю, что ваш разговор был долгим. У тебя не было времени. Ты выстрелила ему в лоб через подушку, чтобы приглушить звук. Потом придала трупу прежнее положение и так же незаметно вышла из дома. По пожарной лестнице поднялась к себе в комнату, сняла мокрые кроссовки, разделась и в таком виде предстала перед нами…

– Ну и что? – спросила Ольга. Она по-прежнему считала себя хозяйкой положения, но голос выдал ее. Подробности моего рассказа ее впечатлили. Тайное стало явным, и она почувствовала себя неуютно, будто с нее на людях сорвали одежду.

– А то, – ответил я, – что я смогу это доказать. Есть свидетель.

– Уже нет, – со страшной усмешкой произнесла она.

Я смотрел на Ольгу, как на вампира.

– Значит, – сказал я, – Плосконос все-таки видел тебя в коридоре, когда ты шла убивать Марко… Я так и думал. И ты, зная, как он дорожит работой в фирме, объявила, что он уволен. Ты была уверена, что он этого не выдержит и покончит собой… Но ты рано радуешься. Я имел в виду другого свидетеля.

Ольга скривила рот и отрицательно покачала головой.

– Кого? Дворника? Ха-ха-ха! Ничего он не докажет. Потому что ему вовсе не хочется терять это теплое местечко с окладом в пятьсот долларов. Я всех купила, миленький! А кто отказывается, тому будет плохо. Как, например, тебе…

Она не успела договорить, как дверь с треском распахнулась и, занося с собой облако пыли, в комнату ворвались автоматчики в масках. Не дожидаясь, когда они начнут ломать мне ребра, я поднял руки над головой и разжал пальцы. «Стерлинг» упал на пол.

– Он хотел меня убить, – сказала Ольга, вставая с кровати.

Несколько стволов целились мне в голову. Один из омоновцев подошел ко мне, толкнул меня на стену и обыскал. В комнату вошел лысый мужчина в пиджаке. Он курил на ходу, часто затягиваясь. Взгляд его был добрый и печальный, как у старой собаки.

– Руки, – попросил он и защелкнул на моих запястьях «браслеты».

Что-то я упустил. Что-то очень важное. Оно отложилось в памяти, как узелок: не забыть, проверить, довести до конца…

Омоновец опустил руку мне на плечо и подтолкнул к выходу. Лысый пошел первым, словно я был слепым, а он – мой поводырь. Мы вышли в гостиную. Я остановился и посмотрел на камин.

Да, именно камин! Я беспокоился, чтобы не забыть, и все-таки забыл! Начисто вылетело из головы! Тогда меня что-то насторожило, какой-то незначительный факт. Он беспокоил недолго, как крошечная заноза.

– Вперед! – крикнул омоновец.

– Подождите! – сказал я.

Следователь обернулся, вскинул брови. Я вспомнил! Вот что меня насторожило: Ольга не позволила мне разжечь камин. Это было, когда все собрались в гостиной. Я должен был изобличить Леру. В гостиной было холодно и сыро, и я уже подготовил дрова…

– Подождите, – повторил я.

Ольга стояла в пустом дверном проеме – белая как смерть – и смотрела на меня.

– Надо проверить дымоход, – сказал я следователю. – Это очень важно.

– И что мы должны там найти? – спросил он равнодушно.

– Пожалуйста, проверьте!

Следователь кивнул одному из омоновцев. Тот подошел к камину, пригнулся, оперся одной рукой на дрова, а другую руку просунул в дымоход. У меня сердце замерло в груди от томительного ожидания. Прошла секунда, вторая, третья…

Омоновец выпрямился. Он сжимал в руке маленькую подушку в некогда розовой атласной наволочке. Сейчас она была покрыта бурыми пятнами и вымазана в саже.

– Через эту подушку был застрелен Марко, – сказал я.

– Кем? Вами? – уточнил следователь.

– Ольгой, – ответил я.

Она продолжала неподвижно стоять в проеме, напоминая большую картину в полированной дубовой раме.

– Ложь, – произнесла она. – Эту подушку кто-то похитил из моей комнаты. Я ее обыскалась.

Омоновец положил подушку на стул. Следователь склонился над ней, затем приподнял за уголок, осматривая со всех сторон.

– На экспертизу, – сказал он.

Я подумал, что в этой гостиной ничего интересного уже сказано не будет. Но вдруг распахнулась дверь, и вошла Лера. Она тяжело дышала, словно только что бежала по лестнице. Какое-то мгновение мы смотрели друг другу в глаза. Потом ее взгляд скользнул по моим рукам, сцепленным наручниками.

– Вы что-нибудь хотели? – спросил следователь.

– Да, – ответила Лера. – Я забыла вам кое-что сказать. Правда, не знаю, пригодится ли вам эта информация…

– Ну, говорите, – поторопил следователь.

Омоновцы, Ольга, следователь и я замерли, глядя на Леру.

– В девятом часу вечера Марко позвал меня к себе, – сказала Лера, переводя растерянный взгляд со следователя на Ольгу и обратно. По мне ее взгляд проходил так, будто я стал невидимым. – Я заметила, что он был очень взволнован. Ходил по комнате, раскидывая ногами одежду. Он сказал: «Мне только что звонили из института генетики человека и подтвердили, что все-таки я отец твоего будущего ребенка».

– Какого ребенка? – переспросил следователь, кидая окурок в камин.

– Дело в том, что я беременна, – глупо улыбаясь, ответила Лера. – Уже на четвертом месяце.

Вот это новость! Я от удивления даже рот раскрыл. Так вот почему эту чудилку на солененькое тянуло, и она в обморок падала! Я повернул голову и посмотрел на Ольгу. Если сказать, что это известие ее шокировало – значит, не сказать ничего. Мне показалось, Ольга сейчас рухнет без чувств. Глаза ее были широко раскрыты, лицо и шея покрылись пунцовыми пятнами, ногти впились в ладони.