Прознав, где живёт гипотетическая великая колдунья, Рейхан околачивалась возле её дома, что никому не понравилось, но её не трогали – может быть, оттого, что она была ребёнком, а может, и побаивались. Юная ведьма набивалась в ученицы старой цыганке, но та отказывала. Тогда Рейхан переселилась на время к бабушке и каждое утро в пять часов осаждала колдунью, противным тоненьким голосом распевая на весь квартал «Эдерлези». И, хотя азербайджанским гарачы[22] этот шедевр культуры балканских цыган был незнаком, да и языком своим они не пользовались и давно его забыли, а потому не оценили дружественного жеста Рейхан, девчонка им так надоела, что колдунья всё-таки согласилась поделиться с ней некоторыми секретами.

Цыганская магия Рейхан не впечатлила, она сочла её недостаточно научно обоснованной и вскоре навсегда оставила цыган в покое.

Система здравоохранения Кубинки была представлена упомянутой, а ныне покойной чопчи Хумар и чилдагчи Кямилем. Последний был чем-то вроде мастера акупунктуры, только без теоретических познаний и вооружённый вместо игл самокруткой из синей тряпицы. Этой скатанной в трубочку тканью Кямиль прижигал активные точки на теле людей, страдающих сильным испугом – в зависимости от тяжести испуга требовалось прижечь одну, семь или сорок точек. Говорили, что метод действенный, хотя Рейхан слышала историю о ребёнке, который перестал бояться фильма ужасов, но получил фобию синих тканей и маленьких цилиндрических предметов. Что ж, по крайней мере, родители ребёнка могли не беспокоиться по поводу курения.

Итак, кто-то рискнул породить слух, будто бы Рейхан избавляется от всех «конкурентов» в округе. У большинства людей напрочь отсутствует чувство реальности – можно подумать, кто-то из этих шутов действительно был конкурентом Рейхан! Она решила не придавать значения глупой болтовне, тем более, что возразить было особо нечего: чопчи действительно досталось несколько недобрых пожеланий за древоубийство, и Рейхан не была уверена, что это не они подействовали несколько радикальнее, чем она ожидала. Пришлось совершить терапевтический звонок Элладе.

– И ты думаешь теперь, что вдруг это действительно твоё проклятие сбылось? – спросила подруга, выслушав Рейхан.

– Если бы я могла убивать словом, вот так, просто от души пожелав… так же не бывает, да? Это было бы слишком… весело.

– Я вообще не понимаю, чего ты так взбесилась. Это же вонючка была обыкновенная, они где хочешь растут, у нас на балконе одна выросла, я её выдернула, а то она бы мне весь балкон расхерачила.

– Не одобряю. Кому вонючка, а кому Айлант высочайший, ценный медонос и лекарственное растение. Но, допустим, ты свой дом от разрушения спасала. А эта старая дрянь что? Я тебя уверяю, расти на месте айланта эльдарская сосна, она бы и её уничтожила. Просто потому, что эти мракобесы ненавидят природу!

– В любом случае, я не думаю, что у тебя вдруг появился дар убивать словом, – утешила её Эллада. – И я не верю в басню про виноградник. Просто убийство, виноградник – для отвода глаз, а сын-наркоша взятку дал. Обычное дело.

– Не слишком ли тонко для такого придурка – вплести в дело виноградник?

– У него было опиумное озарение.

Спорить Рейхан не стала, хотя точно знала, что сын Хумар ни в чём не виноват – на этот раз.

– Не грузи себя, – продолжала Эллада. – Посмотри на это дело так: если что-то действительно дало тебе такие силы, чтобы людей на тот свет усилием мысли отправлять, то все права на это тоже как бы прилагаются.

– Ну молодец! – возмутилась Рейхан, а сама подумала – хорошо бы.

Уже ложась спать, Рейхан вдруг почувствовала себя немного пьяной – кружилась голова, мысли утратили настойчивую остроту, стали мягкими, как вода, и она, даже не успев переварить многочисленные события минувшего дня, быстро уснула.

Алтай

20 октября

Поздним утром Алтай, вялый после глубокого сна, вошёл в пекарню купить на завтрак булочек с изюмом и вдруг заметил на себе странные взгляды. Было как-то неуютно. Стиснув в руке похрустывающий бумажный пакет с булочками, Алтай гордо поднял голову и, степенно здороваясь со всеми, кого знал, поспешил домой. Ему померещились перешёптывания.

«Неужели кто-то оказался в курсе моей вылазки вчера ночью?» – подумал он и в этот момент чуть не лёг на капот наехавшего на него автомобиля. Уже открыв рот, чтобы хорошенько обложить водителя, Алтай увидел за рулём Юсифа, который, высунувшись из окна, сказал:

– Я знаю, что ты меня любишь, но не надо на меня бросаться.

– Кто на кого бросается? – Алтай ещё не отошёл от испуга, поэтому потянулся за сигаретой. Закурил и подозрительно уставился на друга. – Новости есть?

– Какие новости? – осторожно спросил Юсиф.

– Ну, меня вчера с вами не было. Как там наш придурок с его женой? Всё ещё разводятся?

– Да вроде помирились.

– Слава богу. – Алтай снова вперил в таксиста пытливый взор. Тот сосредоточился на управлении стоящей машиной.

– Ладно, я пойду. До вечера.

Поведение Юсифа вызывало подозрение. Кудрявый наследник богатого отца был патологически неспособен ко лжи, а ещё он обожал всякого рода сплетни, байки и анекдоты. В любой другой день Алтаю удалось бы отделаться от него не раньше чем он выслушал бы получасовой монолог, в котором Юсиф подробно описал бы всё, что приключилось за минувшую ночь со всеми жителями Кубинки и лично с ним. То, что сейчас местный разносчик новостей отпустил Алтая прежде, чем тот выкурил три сигареты и начал закатывать глаза и смотреть на часы, было весьма недобрым знаком.

У тупика, под пышно разросшимся виноградником, медных дел мастер, приехавший из ремесленного села Лагич и по старой традиции обосновавшийся на Кубинке, сидел на корточках перед глубокой лужей, которую питал приток вод из прорвавшейся трубы, и мыл руки. Над ним навис Озан (если к столь малогабаритному существу, как он, применимо слово «навис») и о чём-то истово рассказывал, сопровождая рассказ аккуратными взмахами рук – он не хотел повредить себе какой-нибудь сустав. Лудильщик кивал, иногда восклицал, подбрасывая дров любопытства в костерок рассказа. Когда руки показались мастеру достаточно чистыми, он принялся умывать из лужи лицо. Протерев глаза после очередной порции освежающей водицы, он увидел, что в луже отражается некто.

– Доброе утро, – сказал Алтай и повернулся к Озану, которому, как аксакалу, полагалось индивидуальное приветствие: – Доброе утро, дядя Озан.

– А, Алтай! – обрадовался старик. – Я как раз о тебе тут говорю. Не нашёл ты вчера ничего в нашем дворе, да?

Второе потрясение за утро подкосило Алтая, и пакет с завтраком устремился к земле. Повезло, что ловкий мастер из горного села Лагич успел его поймать.

– Ты осторожно, – заботливо произнёс Озан. – Зачем булочку роняешь? Так ты искал золото своей прабабушки?