– А как же…

– И доля приличная! Вы не представляете: дело наладим, какой доход будет. Вы же у нас умничка. Кто ж от такого отказывается?

– Ну да, конечно… – Виктор старался выиграть время, чтобы сообразить. – Ну а если что – по статье сколько светит?

– Какая статья? Что вы, боженьки вы мои! Какая статья? Да с нашими-то связями об чем речь? Вы ж даже не представляете, какие люди солидные и уважаемые! Да и то сказать: вы ничего не знаете. Опыты ставили ради забавы или научного интереса, для повышения качества продукции. Да и знать, кто вы, будут лично людей всего ничего. Для остальных вы – Монтер, а кто такой, как выглядит – не видали, не знаем. Да что я говорю-то? Годами фирма держится!

«Ну вот, и погоняло даже есть – Монтер. Интересно, по здешним понятиям хорошее погоняло или как?»

– Ну а если эти… вдруг массовые репрессии? Кто тогда разбираться будет?

Катерина рассмеялась:

– Ай, бросьте! Шутник вы, право. Да мы же первые об этом знать будем. Потом, сейчас пошли хорошие репрессии. После тридцать седьмого даже околоточные перестали материться[15]. Чего вы так удивленно смотрите? Действительно перестали!

«Хорошие репрессии. Дурдом. Но раз дурдом, то нельзя спорить».

– Знаете, действительно лестное предложение. Я даже не ожидал. Просто неожиданно как-то. С мыслями надо собраться… А московские на филиал не наедут? Не они это подстроили?

Катерина на миг задумалась.

– Нет, точно не они. Филиал – это ж наши с московскими полюбовно решат, как прибыль делить, как что… Наших я предупрежу, чтобы настороже были и вас, если что, прикрывали. Вы не волнуйтесь, здесь у нас такие знакомые… Нет, это наверняка не свои. Из своих чтобы хоть один в карман вам залезть попробовал или чего другого…

– Тоже клиенты?

Катерина усмехнулась:

– А вы тут еще раздумываете.

– Считайте – уже не раздумываю.

– Умничка! – воскликнула Катя и жарко чмокнула его в губы. – Пойду самовар ставить.

– Ну тогда уж и отметим за успех дела… – Виктор вынул из пакета бутылку кагора.

– Красное? У меня рыба есть к нему. Сейчас разогрею.

Оставшись один в комнате, Виктор посмотрел на лежавший на столике браунинг и взял его в руки. Пистолет был небольшим, не слишком тяжелым, без выступающих деталей, которые могли бы в критический момент зацепиться за подкладку одежды.

«Еще одна «крыша», – подумал он. – И тоже неизвестно, чем кончится. Монтер. Ха! Вообще интересно – кем здесь, в этой реальности, может быть востребован инженер? Кем угодно – медиабизнесом, аудиопиратами, может аппаратуру чинить, ну и, наконец, спецслужбами. Но только не производством».

Из гостиной донеслись приглушенные звуки фокстрота «Холостой и беззаботный». Катя накрывала на стол.

«Может, это и есть задание империи? Да ну, это я уже как Васисуалий Лоханкин начинаю – может, это искупление и я выйду из него очищенным… Главное, несмотря ни на какую систему, остаться самим собой. Чего там говорил Ницше – человек, который знает, зачем он живет, выдержит любую каку… или что-то в этом роде…»

Массандровский кагор оказался и в этом измерении очень качественным – голова с утра тяжелой не была, хотя думать о каких-то мировых проблемах тоже не хотелось. Хотелось просто жить, следуя какой-то укатавшейся за эти несколько дней колее. Если в бериевском СССР из второй реальности государство сознательно выстраивало перед человеком ряд целей и приоритетов – как материальных (пресловутое «приемник – телевизор – квартира в сталинке»), так и моральных, – и могло менять их по своему усмотрению, то здесь цели человека складывались стихийно в рамках привычных и чуть модернизированных укладов и лишь присматривало, чтобы чел за рамки этих укладов не шибко выбивался. Примерно так же обстояло дело и в социальной сфере. В бериевском СССР государство после полной разрухи всех ветвей власти в Гражданскую с чистого листа строило систему соцзащиты, образования и других благ, четко ее нормируя, а здесь фачисты, то бишь соборники, взяли за основу бытовавшую у отдельных хозяев патриархальную заботу о мастеровых, добрую волю жить в ладу и согласии, а не держать за скотину, что практиковалось не менее редко, и сделали из этого всеобщую обязаловку для бизнесменов. Фабрикант – здоровайся с мастерами за руку, открой школу, училище, больницу, библиотеку, строй жилье доступное и здоровое, плати справедливо. Нет – пришьют ярлык врага государева, имущество заберут – и лес валить. То есть экспроприировали не класс, а непокорных, подгоняя отношения опять-таки под установившуюся колею. С одной стороны, вроде меньше возможностей для волюнтаристских заскоков, с другой – как-то это все вслепую. Ведет каждого и страну случайное устаканившееся стечение обстоятельств, а чем это обернется в какой-нибудь кризис – никто не знает. Рулить никто не обучен, только подруливать. И желания выскакивать из этой колеи ни у кого нет и, наверное, не будет, даже если все начнет ветшать и рушиться.

День начинался привычно – Виктор решил направить стопы в редакцию за конвертом с гонораром и новым заданием. Но прежде он тщательно проверил, не заряжен ли браунинг, разобрался с его устройством и действием и несколько раз прицелился в окно по воронам, щелкая спуском. Оружие лежало в руке довольно неплохо; он поставил пистолет на предохранитель, зарядил обоймой, хотел сначала спрятать его в борсетку, но затем подумал, что ее могут срезать, и переложил в карман брюк. В борсетку он спрятал пару запасных обойм.

В редакции его встретили как давнего знакомого. Сумма в конверте оказалась та же. В записке по стрелковому оружию вопросов не было – то ли не успели изучить, то ли все ясно, то ли менее актуально. Задание было дать прогноз развития военно-воздушных сил, обращая особое внимание на вопрос о перспективах паротурбинных и газотурбинных двигателей, ракетной тяги, применения на самолетах безоткатных орудий большого калибра, использования бомбардировщиков, несущих на себе истребители, создания десантных бронированных трициклов с надувными крыльями, которые можно буксировать за самолетом, и так далее. Полезные идеи тонули в море тупиковых новаций. Впрочем, это нам сейчас хорошо рассуждать, что полезно, а что нет.

Таня тоже была на каком-то редакционном задании; то, что вчерашняя записка не имела к ней ни малейшего отношения, было и так ясно. Поев в американской кухне и отложив часть денег на счет в банке, Виктор не спеша шел по деревянным тротуарам Мценской на квартиру. Мотаться по городу сегодня не было никакого желания.