Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ровно в одиннадцать часов послышалось жужжание лифта и последовавший знакомый лязг, с которым этот допотопный механизм останавливается в прихожей. Вулф вошел в кабинет, пожелал мне доброго утра, протопал к столу, разместил свою одну седьмую тонны в огромном, сделанном по особому заказу кресле, просмотрел почту, кинул взгляд на настольный календарь и спросил:
– Чек от Бригема пришел?
– Да, сэр. – Я развернулся лицом к нему. – Без каких-либо пояснений. Я уже отнес его в банк. А вот моя старинная слабость проявилась вновь, правда в новом качестве.
– Какая еще слабость? – недовольно пробурчал Вулф.
– Женщины. Приходила одна незнакомка, и я сказал ей, чтобы она вернулась в четверть двенадцатого. Беда в том, что прежде я бы на такую ни за что глаз не положил. Неужели у меня так вкус испортился? Я этого не переживу. Словом, мне необходим ваш совет.
– Пф! Детский лепет.
– Нет, сэр, я и в самом деле не на шутку встревожен. Вот посмотрим, что вы скажете, когда ее увидите.
– Я не собираюсь на нее смотреть.
– Тогда мне крышка. Она источает какое-то непостижимое обаяние. А ведь люди почему-то перестали верить, что ведьмы привораживают. Я и сам не верю. Кстати, встретиться с вами она хочет для того, чтобы показать вам некую вещицу, за которую обещано крупное вознаграждение. А пришла она к вам, а не в полицию, потому что ненавидит копов. Что это за вещь и как к ней попала – я не знаю. Впрочем, это все ерунда. Вы-то с ней за пару минут управитесь, а вот мне что делать? Может, я уже околдован?
– Да, – буркнул Вулф и потянулся к верхнему конверту в стопке почты – письму охотника за орхидеями из Венесуэлы.
Я развернулся к своему столу и принялся затачивать и без того остро заточенные карандаши. Жужжание точилки действует ему на нервы. Я взялся уже за четвертый карандаш, когда послышался рык:
– Прекрати! Значит, она ведьма?
– Да.
– Я уделю ей две минуты.
Вы оцените мой подвиг по достоинству только в том случае, если знаете, до какой степени Вулф не выносит незнакомых людей, особенно женщин, и насколько он ненавидит впрягаться в работу, а тем более после того, как только что получил чек на вполне приличную сумму. Ну да ладно. Итак, я сидел и предвкушал, как перекосится физиономия Вулфа, когда он увидит Хетти Эннис. Еще я подумал, что можно пока забрать сверток из-под дивана в гостиной и переложить в ящик своего стола, но потом отказался от этой затеи. Пусть полежит там до ее прихода. Вулф тем временем закончил читать письмо из Венесуэлы и принялся за рекламный проспект от компании по производству увлажнителей воздуха.
11:17 – дверной звонок молчал. В 11:20 Вулф сказал, что ему надо продиктовать мне несколько писем, но он не хочет, чтобы его прерывали. В 11:25 он встал из-за стола и прошествовал на кухню – возможно, чтобы продегустировать суп из каштанов, в который они с Фрицем решили впервые добавить эстрагон. В 11:30 я забрал сверток из гостиной. Черт с ней, подумал я, раз уж не может даже прийти вовремя. Отдам ей сверток прямо в дверях и распрощаюсь. Только я собрался вернуться в кабинет, как в дверь позвонили.
Посмотрев в одностороннюю стеклянную панель, я увидел Хетти Эннис, однако кое-что в ней изменилось: к пальто была пришита недостающая пуговица, а вот лицо нуждалось в мытье еще больше прежнего. Вся правая щека была заляпана чем-то темным. Растроганный пришитой пуговицей, я решил выслушать ее оправдание по поводу опоздания, если оно вообще было, но, когда открыл дверь, Хетти стала падать на крыльцо. Не издав ни стона, ни звука – просто вдруг начала оседать. Я бросился ее поднимать, но Хетти вырубилась. Тогда я отшвырнул в прихожую сверток, который все еще сжимал в левой руке, и, втащив бесчувственное тело внутрь, ногой захлопнул дверь.
Почти в ту же секунду прогремел голос Вулфа:
– Это еще что за чертовщина?
– Женщина, – выдавил я, волоча ее к гостиной.
В вертикальном положении я бы определил ее вес как фунтов сто пятнадцать, без сознания же она показалась мне куда тяжелее. Уложив ее на диван и придав удобную позу, я внимательно всмотрелся в беднягу. Дыхание было слабое, но ровное. Приподняв ее за талию, я подсунул ей под бедра две подушки. Затем взял за запястье и попытался нащупать пульс, но тут сзади раздался голос Вулфа:
– Вызови доктора Волмера!
Я повернул голову. Приказание было отдано Фрицу, который выскочил на шум из кухни.
– Постойте, – сказал я. – Мне кажется, она просто в обмороке.
– Вздор! – отмахнулся Вулф. – С женщинами обмороки не случаются.
Это я уже слышал. Основания для подобного заявления у Вулфа были не медицинские, а чисто личные: он свято убежден, что ни одна женщина никогда не падает в обморок без веских оснований (например, получив удар дубинкой по голове), все же прочие случаи – чистейшее притворство; это лишь малая толика его основополагающего принципа, что женщины всегда играют.
Не обращая на него внимания, я проверил ее пульс, который был слабый и редкий, но особых опасений не внушал. Попросив Фрица принести мое пальто и открыть окно, я отправился в ванную за нюхательной солью. В ту самую минуту, когда я размахивал флакончиком у нее под носом, а Фриц накрывал ее моим пальто, она открыла глаза. Поморгав, она недоуменно уставилась на меня и даже попыталась было приподняться, но я удержал ее, приложив ладонь ко лбу.
– Я тебя знаю, – еле внятно прошептала она. – Значит, я все-таки добралась.
– Только до входной двери, – напомнил я. – Вы свалились прямо на крыльце, и мне пришлось затаскивать вас в гостиную. Лежите спокойно. Закройте глаза и переведите дух.
– Бренди? – спросил Фриц.
– Я не люблю бренди, – прошептала она.
– Чай?
– Я не люблю чай. Где моя сумочка?
– Принеси кофе, – велел я. – Должна же она хоть что-то любить.
Фриц отправился на кухню. Вулф же незаметно для меня улизнул.
– Вот, понюхайте, – сказал я, вручая ей флакончик нюхательной соли, и вышел в прихожую.
Сверток валялся возле вешалки, а черная кожаная сумочка лежала на полу у стены. Я до сих пор не понимаю, как она туда попала, однако, отвергая основополагающий принцип Вулфа, допускаю, что потерявшая сознание женщина способна
