– А на деньги тебе не наплевать? Ты уже получил две монеты – получишь еще три, если поможешь!

– Пять, – заявил он. – Еще пять золотых. Слышал, наемник за семь тебе помогает, так чего со мной мелочишься?

Она презрительно посмотрела на него и перевела взгляд на меня:

– Тоже хочешь увеличить свою плату, Разин?

Я покачал головой, наблюдая за бандитами. Они исчезли среди деревьев, почти вплотную подобравшись к заставе. Из окон с этой стороны не стреляли – монахи пока не заметили их.

Меня интересовали не деньги, мне надо было во что бы то ни стало попасть в Арзамас и узнать все что можно у ее отца.

– Хорошо, Чак, – сказала девушка. – Семь золотых.

– Ага. И еще, человече, а ты не соврал часом про эти солнечные батареи? У тебя ж, сам сказал, эта... анезия. Ну и как ты про них можешь помнить?

– Не знаю, – ответил я. – Что-то осталось в памяти, что-то нет. Про батареи помню.

– Ну от тогда, если мы до баркаса доберемся, ты мне про них все выложишь. Так? Не потом, в Храме, а пока плыть будем. А то вдруг с тобой что случится дальше в дороге?

– Ладно.

– Эх, надо бы, чтоб ты прям сейчас мне все... – начал он, но в этот момент бандиты перешли в наступление и впереди загрохотали выстрелы.

Перескочив через карлика, Юна Гало соскользнула по склону насыпи.

– Ныряйте! – крикнула она. – Хватит болтать!

Я спустился вторым. Зажав пистолет зубами, шагнул в холодную мутно-зеленую воду. Расстегивая ремень, вошел по пояс. Обмотал ремнем голову, прижав патронташ к затылку. Присел, чтобы брызги не попали на оружие, оттолкнулся ногами от дна. Юна плыла впереди, в доме стучали выстрелы. Я оглянулся – карлик с несчастным видом стоял по щиколотку в воде. Вытащив изо рта пистолет, я сказал:

– Ныряй, а то заметят.

– Да не люблю я ее очень! – едва ли не простонал он.

– Ты же говорил Почтарю, что плавать умеешь.

– Ну, умею... плохо совсем. А! – Он вдруг развернулся и стал карабкаться обратно на дамбу.

– Ты куда?! – крикнул я.

Чак не слушал. Опять сунув пистолет в зубы, я поплыл за Юной – она уже подгребала к причалу.

На ведущей от дома лестнице показались два монаха. Один бежал, второй хромал, цепляясь за перила.

С криком из окна заставы спиной вперед выпал бандит и скатился на мелководье. Вокруг него расплылось темное пятно. Я поплыл быстрее. Юна, добравшись до баркаса, полезла на палубу.

Из распахнутой двери, выходящей на лестницу, выстрелили, и ковыляющий монах упал на ступени. Второй побежал по настилу, когда из дома вывалились бандиты. Свистнули несколько пуль, две или три попали монаху в спину, он упал на доски, раскинув руки. Юна, забравшись на баркас, побежала на корму, от которой к причалу тянулся канат. В руках девушки блеснул кинжал.

Я поплыл вдоль причала, оставив бандитов за спиной. Сквозь выстрелы, все еще звучащие в доме, оттуда донеслось:

– Кто это? Плывет, гляньте!

В воду рядом ударила пуля, я нырнул – и вынырнул уже под настилом, между сваями. Ремень с патронташем почти сразу съехал с головы, хотя пистолет из зубов я не выпустил.

Причал закончился, впереди была обитая досками широкая корма баркаса. Качаясь на волнах, он медленно отплывал.

Доски настила ходили ходуном – медведковские бежали сюда. Я опять нырнул и увидел гибкое тело, метнувшееся в зеленой мути перед глазами... Что за твари тут обитают?! Испуг придал прыти – я вылетел из воды, вовсю работая ногами, выбросил над головой руки и едва не врезался лбом в ограждение. Схватился за доски, слыша рокот мотора рядом, перевалился и рухнул на палубу. Выпустив из зубов пистолет, вскочил.

На корме стояли генератор с баком, закрытые листами железа. От генератора связки проводов шли к трем навесным моторам, средний работал, баркас медленно плыл прочь от настила.

Трое бандитов выстрелили, как только я выпрямился. Юна метнулась за будку в носовой части, а я упал, накрыв голову руками.

И увидел Чака, подплывающего к баркасу. Он колотил ножками по воде, вцепившись в корягу, которую нашел в роще.

– Я! – забулькал карлик, выкатив на меня глаза. – Тут! Помоги!

Медведковские добежали до края настила, ругаясь и выкрикивая угрозы. Один, не удержавшись, упал в воду, вынырнул, оглянулся и поплыл за баркасом. Лежа под ограждением, я свесил руку, скользнув пальцами по бритой голове Чака, подгребшего вплотную к борту, схватил его за воротник и потащил. Карлик придушенно захрипел, вцепился в мою кисть, скользя подошвами по борту.

Раздался выстрел, второй. Пуля расщепила ограду возле моей головы. Я вытащил карлика на палубу, швырнул к будке и сам побежал следом.

За будкой, пригнувшись, стояла Юна. Фанерная хибара была ненадежным укрытием – нормальное ружье навылет пробьет обе стены, особенно если расстояние небольшое, но теперь бандиты хотя бы не могли вести по нам прицельный огонь.

Кинжал девушка вонзила в доски, я выдернул его и осторожно выглянул из-за угла. Если упавший в воду бандит догонит баркас и попробует залезть на корму, надо будет как-то разбираться с ним под огнем остальных.

Нет, он уже плыл назад. И медведковские почему-то больше не стреляли. Они расступились, когда на краю причала появились двое: высокий широкоплечий парень в шароварах и с голым торсом, перетянутым патронными лентами, и узкоглазый человек в наглухо застегнутом темно-синем френче со стоячим воротником, в штанах с золотыми лампасами и черных сапогах. Сложив руки на груди, он бесстрастно посмотрел нам вслед и что-то сказал здоровяку. Тот поднял руку – трое бандитов, целившиеся в будку, опустили оружие. Здоровяк повернулся к узкоглазому и заговорил, лицо его было недовольным. Тип во френче молча слушал.

– Святой мутант! – прошептал Чак у меня над ухом. – Это же сам Хэнк Губа.

– Кто? – не понял я.

– Вон тот, здоровый... Хэнк Губа, главарь медведковских. Он, выходит, лично в нападении на заставу участвовал. Но почему?

– Раньше бандиты эту заставу грабили? – спросил я, отползая обратно за будку.

Последовав за мной, Чак покачал головой:

– Чё-то сомневаюсь я. Хэнк, говорят, умом не блещет, но не совсем же он дурной, чтобы Орден против себя настраивать. Никогда раньше этих монахов никто не трогал, уверен! Что это в Большой Московии происходит, а?

– А кто второй? – спросил я. – Узкоглазый в синем?

– Вот этого не знаю, человече. Впервые вижу его.

– Я знаю, – сказала Юна, и мы повернулись к ней.

– Ну, сестричка, давай, огорчи нас, – проворчал Чак.

– Его зовут Сельга. Сельга Инес, один из старшин Южного братства.

* * *