— Ну да, ты тоже должен был принести свой гребаный стержень, вот так-то. — И чтобы положить конец этой патетической ссоре, Дэнни щелкнул зажигалкой, поднес ее к жестяной миске со смесью сигаретного табака и крэка и начал втягивать через стержень от шариковой ручки.

В это время большая группа людей, возможно, человек шесть, вошла в коридор дома. Китаец лично встретил их, провожая внутрь лидера группы — высокого, крупного мужчину в дорогом кромби, постоянно кланяясь и расшаркиваясь. Четверо других мужчин, которые шли сзади, были одеты в модные костюмы, процессию замыкала красивая молодая женщина в очень короткой юбке. Дэнни не обращал на вновь прибывших никакого внимания, но Бруно узнал в них типов из Уэст-Энд-медиа, жаждущих побывать в ночных наркотических трущобах.

Группа людей во главе с Китайцем поднималась по лестнице мимо курильщиков. Все они нарочито отводили взгляд от Дэнни, который приканчивал последнюю трубку в этот день, кроме жирного типа в овальных очках — смакуя сигару, он посмотрел искоса вниз на трубку в руке Дэнни и презрительно фыркнул:

— Я предпочитаю «Эвиан».

Дэнни прекратил тянуть трубку и вместе со струйкой дыма от крэка плюнул на мужчину:

— Какого черта, ты - дерьмо!

Но Бруно, положив руку ему на плечо, пробормотал:

— Осторожно, Дэнни.

И тот остался лежать.

Впрочем, ненадолго. Через десять минут закончилось действие крэка, и Дэнни начал понимать ужас своего положения. Он сильно перебрал. Выкурил в два раза больше, чем обычно, пока бродил промокший вокруг финансовых учреждений. Он сумел поставить двадцать упаковок долбаным сукам в Лермонте и тем, что на Шестой авеню, но этого оказалось недостаточно, чтобы успокоить «мистера Тембе», который свел его вечернюю дозу коричневого цвета к полной ерунде. Так что теперь Дэнни негодовал из-за изъятого героина, ощущая, как с омерзительной быстротой улетучивается действие крэка. Он испытывал крайне неприятное чувство, сидя на этой грязной лестнице и ожидая, когда вернутся силы, чтобы спуститься вниз, дотащиться до метро, лязгающее всю дорогу обратно в Харлесден, услышать насмешки пискляво-чистого младшего брата: «Твою мать, когда ты куришь дерьмо, старик, делай хоть изредка перерыв...» И все это время Судьбы идут рядом с ним, шепча и хохоча, приказывая ему шагать там, дышать здесь, плюнуть туда, если он не хочет быть выпотрошенным Судьбой. Но что возмущало Дэнни больше всего, прямо здесь и теперь, — это та оплеуха, которую отвесил ему жирный белый козел в очках.

Дэнни вскочил на ноги, помчался вверх по лестнице, ворвался в комнату, куда вошли те люди. Не глядя на курильщиков опиума, скрученных в разных спазматических позах под наклонным потолком мансарды, он сразу увидел жирного сутенера и, подбежав к нему, с чувством влепил мерзавцу пощечину. Потом рванул обратно вниз и по коридору к входной двери, где его уже поджидал Винс, мальтийский помощник Китайца.

Ловким ударом каратэ сзади по шее Винс мгновенно вырубил Дэнни. Крэк размягчил накачанные в армии мускулы — громадный мальтиец мог поднять его за шиворот даже одной рукой. Винс вынес Дэнни, как котенка, на лестничную площадку. Внизу он прижал его к стене, и когда Дэнни попробовал оглянуться, наткнувшись блуждающим взглядом на отвратительный нос Винса, разрезанный пополам во время ножевой драки, а потом грубо сшитый, Винс стал давить, почти нежно, на его сонную артерию.

В то время, как Уэст-Эндские посетители трущоб выходили из дома, у обочины остановились два мини-кэба. Удовлетворившие свое любопытство представители масс-медиа сели в машины и умчались. Вскоре после этого выполз наружу, весь в грязи, «остин»-макси, и вышел Джералд в сопровождении все того же пацана. Джералд как раз собирался подняться по короткому лестничному пролету к входной двери, когда увидел в подвале Винса и его пребывавшего без сознания «котенка». Джералд многозначительно кивнул в направлении Дэнни, и Винс, наслаждаясь заговорщической тишиной, знаками выставил свое предложение цены. Пока он выносил Дэнни на улицу, задняя дверца «остина» уже была открыта. Винс положил тело на сиденье и, даже не оглянувшись на Джералда, вернулся в дом.

Джералд с пацаном сели в машину. Пацан завел двигатель. Они умчались на север, в Клэптон.

Шестнадцать часов спустя, приблизительно в три часа пополудни, Дэнни пришел в сознание. Он лежал на грязном линолеуме. Первое, что он почувствовал, приходя в себя, были неприятный запах и непомерно тяжелая гудящая голова, вдавившая холодную щеку в пол. Дэнни застонал, откашлялся, сплюнул и сел. Комната, в которой он очутился, возможно, когда-то была офисом: возле одной стены стояли несколько дешевых деревянных столов, возле другой — обветшалый шкаф для хранения документов. Офис, должно быть, еще служил магазином, потому что некогда там красовалось огромное фасадное окно. Однако теперь помещение изнутри было полностью забито досками, свет поступал только сквозь щели между досками.

Когда один из волнистых лучей света попал на заднюю стену, Дэнни увидел, что она увешана какими-то плакатами. Он искоса взглянул на них сквозь всепоглощающий мрак. Фотографии детей. Очевидно, это были семейные черно-белые снимки, увеличенные и отпечатанные типографским способом — крупный растр хорошо просматривался. Дэнни прочитал надписи и с ужасом понял, кто запечатлен на фотографиях. Это были плакаты, умоляющие о помощи в розыске пропавших детей.

Дэнни встал на четвереньки, пытаясь подняться на ноги. Он почувствовал сильное головокружение в затхлой атмосфере комнаты. Потом уловил запах чего-то болезненного, даже фекального. Его затошнило. И тут Дэнни увидел наброшенный на что-то клетчатый плед в темном углу, всего лишь в трех шагах от него. Он понял, что там лежит, еще до того, как снял плед, — а после уже знал наверняка.

Это был изуродованный труп шестилетнего белокожего мальчика. Дэнни отметил белокурые волосы, вздутое лицо, перерезанное горло. Кровь. Очень много крови. Отрезанные руки и ноги ребенка лежали возле туловища, которое было обнажено ниже талии. Последнее, что Дэнни увидел на мальчике, прежде чем у него началась сопровождавшаяся истерикой рвота, была яркая трикотажная рубашка с изображением Базза Лайтера, знаменитого персонажа из мультфильма «История игрушек».

Да, Джералд, державший теперь путь на запад, в Бристоль, вовсе не был обычным мордоворотом, и Китаец знал об этом. Впрочем, и спутник Джералда - мальчик по имени Шон Витерс — на самом деле был далеко уже не мальчиком, а двадцатилетним умственно отсталым мужчиной. Джералд и Шон встретились в Гренвилле на лечебном курсе для сексуальных насильников. День за днем они сидели вместе во время занятий по групповой терапии, где психиатры искренне убеждали их рассказывать вслух о наиболее остро желаемых ими фантазиях в области насилия, жестокого обращения, пыток и убийств в надежде получить хоть небольшую зацепку для объективного определения их состояния.

Джералд и Шон сумели достичь значительной объективности в своей излюбленной общей фантазии — похищение, занятие содомией, пытки, уродование и убийство мальчиков, чем моложе, тем лучше. Они решили объединить силы и воплотить задуманное на деле сразу же, как только их освободят. Джералд вышел первым - отсидев два года за непристойные нападения — и возвратился в свой родной город Борнмут. Но местная газета за день до приезда Джералда уже опубликовала его фотографию и сообщила адрес его дома. Он решил, что постоянные оскорбительные крики отрядов линчевателей снаружи и пылающие, пропитанные бензином тряпки, которые впихивали в его почтовый ящик, помешают ему развернуться.