— На камень-ножницы-бумага, — сурово распорядился Дрищ.

— Камень.

— Бумага.

— Ты жульничал.

— Звони, клоун.

Три секунды молчания. Тяжелый вздох.

Длинные гудки.

«Перезвоните позже».

— Может, все-таки найдется? Ну куда он мог деться без денег и документов! Утырок малолетний!

В этот самый момент малолетний утырок мчался по трассе Сочи-Геленджик на байке, обнимая за талию мировую девчонку Ленку, уроженку города Сочи, верную подругу Фархата и фанатку великого российского спорта. 

В консерватории был случай.

Арфист два раза взял бемоль

И не вернул. А сам уехал

По области с гастролями

(С) Хобот Точный

ВК Котята с пирожками. Избранное

Сергей

Концерт работался отлично. После общения с Кариной кураж так и пер, Сергей искренне наслаждался собственным пением и откликом зала,  воздух чепчики летели.

Единственная фальшивая нота вклинилась уже под конец второго отделения. Звали ее Машей, юным Томбасычем. Краем глаза Серый заметил, как она сначала разговаривает по телефону — чего обычно во время концертов себе не позволяла. И во время этого разговора у нее делается какое-то сложное лицо. А потом — она так глянула на Сергея, что стало ясно: неприятности. Серьезные.

— Куда намылился? — поймал Серого за край пиджака Лев.

Между песнями, во время бурных оваций. С улыбкой, как водится, до ушей.

— Ща вернусь, прикрой что ли, — сбросил его руку Серый и чуть не бегом — к Машке.

Которая увидела и попыталась слиться с кулисой.

В эту кулису Сергей ее и затолкал, для надежности прихватив за рукав.

— Что стряслось?

— Ну не сейчас же! Сереж! — виновато и встревоженно попыталась отбрехаться она.

— Что. Случилось, — раздельно и внятно повторил Серый. — Выкладывай, не теряй время.

— Ничего срочного. Сын твоей Рыжей Бестии звонил, к концу шоу будет здесь. Вот у него и спросишь.

У Серого сердце упало.

И он тут же потянулся к своему телефону — забыв, что в концертном костюме карманы-то зашиты. Во избежание казусов.

— Черт, дай телефон!

— Не-а, — упрямо покачала головой Маша. — Иди на сцену, Сереж. Он все равно не ответит. С байка никак.

— Тьфу ты, — скривился Серый, и тут за спиной раздалось вступление к предпоследней песне. Уже взяв дыхание, он сообразил: байк. Как байк?! Серпантин же. Но…

Рабочее выражение лица наделось само собой.

— Сюда его. Сразу.

И вылетел на сцену — работать, негры, работать. Стараясь не думать, что там такого могло произойти. И… байк… Черт.

— Серый, — в паузе бросил на него недовольный взгляд Лева, который терпеть не мог, когда кто-то смел отвлекаться от процесса. — Мы тебя теряем. Пой, урод!

Одними губами, разумеется — не в микрофон же орать к вящей радости заинтересованной публики.

— Здесь я, — кивнул Серый и в самом деле вернулся в шоу.

Почти.

Все равно в голове тревожным набатом билось: Карина. Карина. Что случилось с Кариной? Только бы жива. Только бы… И этот… байкер…

— А теперь для вас, дорогие жители и гости славного города Геленджика, мы споем песню, посвященную… — очаровывал и так очарованную публику Лев.

А Серый тревожно — и не снимая радостной улыбки с лица — всматривался в темный зал. Ни черта не видно. Может, Дениска уже приехал? Откуда у него байк, кстати? Темно, дорогая горная… И что, черт возьми, с Кариной?!

— Утомленное солнце… — вступил Артур.

Серый подхватил. Сначала — мелодию, а затем и Ваньку. Сбацали страстное танго — Бонни был бы доволен. Публика неистовствовала. Ванька сиял, парни — тоже, зал сверкал вспышками, на последнем куплете на сцену выпустили двух смущенных и радостных дам из публики — Серый и Ванька станцевали с ними, расцеловали ручки, сфотографировались под гром оваций.

На сцену летели цветы.

Квартет, обливаясь трудовым потом, кланялся.

Публика требовала бисов.

Лев что-то проникновенно вещал в микрофон на тему прекрасного города, волшебной публики. В общем, «какой чудесный день, какой чудесный пень, какой чудесный я и песенка моя».

А Серый отсчитывал секунды до момента, когда можно будет удрать. Что бы там ни приехала сказать Дениска — наверняка ничего хорошего. Так что сразу на байк и в Сочи. Лишь бы только не в морг.

Боже. Пожалуйста. Только не в морг.

Где его чертов телефон?! Хоть позвонить мальчишке, узнать! А где он возьмет его номер?..

— Маша! — выцепил он прямо перед сценой дочь Олеси.

— Уже! — крикнула она, еле переорав гудящий зал. — Идет!

Серый сорвался с места, наплевав на публику, на парней, на все.

Карина. Карина. Карина!

— Куда?! Бисы! Стоять! — дернулся за ним Лев.

— Втроем работайте, — отмахнулся Серый и припустил за кулисы, к служебному входу.

Буквально столкнулся с бледным, почти зеленым парнем. Даже его щегольская бороденка, и та поблекла. Девчонку с двумя мотоциклетными шлемами, околачивающуюся за его спиной, едва заметил, даже не кивнул — не до того. Схватил пацана за плечи.

— Что? Что стряслось?!

— Мама, — прошептал пацан. — Она у них.

— У кого? — спросил Сергей, считая про себя до десяти, чтобы не орать от страха и бессилия. Потому что до Сочи пара сотен километров. На дворе непроглядная южная ночь. И… — Маша, где мой телефон? У кого Карина?!

— У отца дома, там дед приехал… — сбивчиво начал пацан рассказывать про уродского Зуброва, про подставу с наркотой, про «уезжай, я все сама решу».

Сергей сжал кулаки. Сама она решит. Конечно, сама! Ох, Рыжая Бестия, в какое же дерьмо ты влипла! И я хорош, наплевал на скота по имени Платон, не принял всерьез, не подумал, что за Зубровым-недоразумением стоит Зубров-старший, мерзавец старый и опытный.

Черт. Черт!

Но хоть жива. Главное — жива. Остальное поправимо.

— Спокойно, пацан, — с уверенность, которой вовсе не ощущал, Серый сильнее сжалимает плечи паникующего мальчишки. — В эту чушь никто не поверит. У Карины регистратор, видно, кто и что подложил. Спокойно.

— Они дома в сумку сунули. И сумку в багажник, — покачал головой пацан. — Неважно. Они маму забрали! Я слышал, что-то про фотки какие-то…