На эту тему больше не было сказано ни слова, и они завели разговор, хотя и довольно сдержанно, о посторонних вещах. Оба знали, что это фарс, и что они играли в нем каждый свою роль, потому что под ледяной коркой формальностей протекала река их любви, вот только куда она текла, они не знали. Все это стало ясно несколько вечеров назад. Но чего бы вы хотели? Необходимость оказалась сильней их желания, вынудив их встать на путь самоотречения, и, как разумные люди, они признали этот факт: ибо нет в мире ничего более болезненного, нежели вспышка безнадежной любви.

И поэтому они говорили о живописи, и о стрельбе, и о всякой всячине, и вскоре дошли до серых старых башен замка. Здесь Гарольд хотел попрощаться с ней, но Ида убедила его зайти и выпить чаю, добавив, что ее отец хотел бы пожелать ему доброй ночи.

Соответственно, он вошел в вестибюль, где уже горел свет, ибо уже темнело, и здесь он застал сквайра и мистера Косси. Как только он вошел, Эдвард Косси встал и, пожелав сквайру и Иде доброй ночи, направился к двери, где, стирая грязь со своих охотничьих сапог, стоял полковник. Когда он подошел ближе, Гарольд, ощущая по поводу выигранного пари неловкость, ибо ему было крайне неприятно унизить человека, который так гордился своим умением меткого стрелка, протянул руку и сказал дружелюбным тоном:

– Добрый вечер, мистер Косси. В следующий раз, когда мы будем стрелять вместе, не думаю, что меня ждет удача. Это просто ужасная случайность, что я подстрелил этих четырех птиц.

Эдвард Косси не обратил внимания ни на дружеские слова, ни на протянутую руку, но пошел прямо, как будто собирался шагнуть мимо него. Полковник на миг растерялся, не зная, как ему поступить, ибо не ошибся в смысле этой невнимательности, но тут сквайр, который порой очень быстро умел подмечать, казалось бы, неприметные вещи, произнес громким и решительным тоном.

– Мистер Косси, – сказал он, – полковник Кварич подал вам руку.

– Я это заметил, – ответил тот, и его красивое лицо сделалось каменным, – но я не желаю пожимать руку полковника Кварича.

Возникло минутное молчание, которое вновь первым нарушил сквайр.

– Когда джентльмен в моем доме отказывается пожать руку другому джентльмену, – негромко произнес он, – я думаю, что имею полное право узнать причину такого поведения, ибо оно, если только эта причина не является достаточно веской, столь же оскорбительно для меня, как и для него.

– Думаю, полковнику Кваричу известна причина, и он не станет требовать от меня дальнейших объяснений, – ответил Эдвард Косси.

– Я не знаю никаких причин, – сухо произнес полковник, – разве что я действительно был настолько неудачлив, что смог одержать верх над мистером Косси в охотничьем пари.

– Полковник Кварич должен хорошо знать, что это не та причина, которую я имею в виду, – сказал Эдвард. – Если он посоветуется со своей совестью, то, вероятно, найдет лучшую.

Ида и ее отец растерянно переглянулись, полковник же наполовину машинально сделал шаг и встал между своим обвинителем и дверью. Ида заметила, что его лицо побелело от гнева.

– Вы выдвинули против меня весьма серьезное обвинение, мистер Косси, – сказал он холодным сдержанным тоном. – Прежде, чем покинуть эту комнату, я надеюсь, вы соизволите объяснить его в присутствии тех, перед кем это было сделано.

– Конечно, если вам этого хочется, – ответил Косси, с чем-то вроде насмешки. – Причина, почему я отказался принять вашу руку, полковник Кварич, заключается в том, что на вашей совести поведение, которое доказывает мне, что вы не джентльмен и, следовательно, не тот человек, с которым я хочу водить дружбу. Мне продолжать?

– Безусловно, продолжайте, – ответил полковник.

– Отлично. Я имею в виду то, что когда-то вы были помолвлены с моей тетушкой Джулией Хестон, что за три дня до назначенной даты свадьбы вы самым жестким образом бросили ее, в результате чего она лишилась рассудка, и по сей день содержится в сумасшедшем доме.

Ида удивленно вскрикнула, полковник вздрогнул, а сквайр с любопытством посмотрел на него, ожидая услышать, что он скажет.

– Да, совершенно верно, мистер Косси, – ответил он, – двадцать лет назад я обручился с мисс Джулией Хестон, хотя теперь я впервые узнаю, что она была вашей теткой. Также совершенно верно, что эта помолвка была разорвана при весьма болезненных обстоятельствах за три дня до назначенной даты бракосочетания. Каковы были эти обстоятельства, я не могу сказать по той простой причине, что я дал слово этого не делать. Скажу лишь то, что я не совершил ничего предосудительного, хотя, возможно, вам это неизвестно. Но поскольку вы, мистер Косси, один из членов семьи, то я позволю себе завтра нанести вам визит и все объяснить. После чего, – добавил он с особым нажимом, – я потребую, чтобы вы извинились передо мной так же публично, как вы обвинили меня.

– Вы можете потребовать, но подчинюсь ли я – это другой вопрос, – сказал Эдвард Косси и вышел.

– Мне крайне жаль, мистер де ла Молль, – сказал полковник, как только он ушел, – даже более, нежели я могу выразить словами, что я стал причиной этой весьма неприятной сцены. Я также знаю, что нахожусь в весьма двусмысленном положении, и пока я не представлю письменные извинения мистера Косси, эта двусмысленность будет в той или иной степени сохраняться. Если я не сумею заручиться таким извинением, я буду вынужден подумать, какой курс мне избрать. А пока я могу лишь просить вас не торопиться с вашими суждениями.

На следующее утро, около десяти часов, пока Эдвард Косси еще завтракал, к его двери подъехала бричка, из которой вышел полковник Кварич.

– Кажется, сейчас будет скандал, – сказал себе Эдвард. – Надеюсь, что отец был все-таки прав, вот и все. Возможно, было бы разумнее промолчать, пока я не убедился во всем. – И он немного нервно налил себе чая, ибо в полковнике он чувствовал противника, которого нельзя презирать.

Вскоре дверь открылась, и слуга объявил о приходе полковника Кварича. Эдвард встал и любезно кивнул в знак приветствия. Однако полковник, на лице которого было написано мрачное выражение, не ответил на его кивок.

– Может, вы все-таки сядете? – спросил Эдвард, как только слуга ушел. Не говоря ни слова, Гарольд сел и спустя какое-то время заговорил.

– Вчера вечером, мистер Косси, – сказал он, – вы сочли возможным публично выдвинуть против меня обвинение, которое, будь оно правдой, означало бы, что я не имею морального права даже надеяться на общение с теми, перед кем оно было озвучено.

– Именно, – холодно ответил Эдвард.

– Прежде чем высказать какое-либо замечание по поводу вашего поведения в связи со столь серьезным обвинением в мой адрес, которое, как я понимаю, вы считаете правдивым, я намерен показать вам, что обвинение это ложное, – спокойно продолжил полковник. – Эта история крайне проста и крайне печальна, и ничто, кроме необходимости, не вынудило бы меня рассказать ее. Будучи совсем молодым, я был помолвлен с вашей теткой, мисс Хестон, к которой я питал теплые чувства, и которой тогда было двадцать лет. Хотя у меня почти ничего не было, кроме моей профессии, у нее были деньги, и мы собирались пожениться. Обстоятельства же, при которых помолвка была расторгнута, были следующими.