В Корпусе любят Фортуну, и богиня удачи отвечает нам взаимностью. Неудачники же Корпусу не нужны – это каждый спартанец знает.

Заходя в арку ворот, я поймал красный взгляд упыря и широко, очень широко, улыбнулся. Губами, не глазами – показывая измененному оскаленные зубы.

В этот момент за спиной громко лязгнуло: упала решетка, закрывая мне путь к отступлению. Кроме того, позади меня сейчас возник полог пелены – никто из оставшихся перед воротами меня больше не видел.

Последний шаг в Корпус каждый кандидат делает в полном одиночестве.

Все также улыбаясь, я широко развел в стороны руки со щитом и копьем – словно предлагая демоническому существу обняться. Звучный удар гонга сопроводил отделение цепи, и измененный бросился на меня. Рванулся он так, что когти заскрежетали по брусчатке, оставляя на камнях тонкие белесые следы.

Влажные от слюны длинные клыки распахнутой пасти оказались совсем рядом, когти взметнулись в атаке – тварь с воем прыгнула на меня. В последний момент я закрылся щитом и сгруппировался, упав на одно колено. И мигом позже демон ударился в щит, обхватывая его когтями. Длинными когтями: заскрежетал металл, ожгло болью плечо, на лицо брызнула кровь. Сверху заходилась искаженная яростью морда – измененный упырь в иступленной ярости грыз край щита.

Поднимаясь на ноги, и оттолкнув упыря щитом, я при этом выпустил копье, воткнутое в тело твари. Отлетев и едва не упав, но сохранив равновесие, демон снова бросился на меня – но уже согнувшись, неуклюже. Все же копье в подбрюшье жизненной силы не прибавляет.

Отступив еще на пару шагов, я скинул с руки щит, перехватил его за кромку, и со звучным шлепком ударил им в демона. Тот сбился с шага, упал – а я ударил щитом еще раз, уже ему в затылок.

Выдернув копье из тела раненого и оглушенного демона, оставив того негромко шипеть в бессильной ярости, я двинулся к следующим воротам, ведущим на площадь цитадели. Добивать измененного упыря не стал и даже не собирался – очень уж это сложное дело, захват живых демонов. Этого же подлечат, и снова он встанет на какой-нибудь тренировочной площадке напротив обучающихся спартанцев.

Ворота передо мной, внутренние, начали открываться. Не так тяжело и со скрипом как внешние: быстро, бесшумно. И когда я прошел на территорию цитадели, на плац перед казармами учебной роты, внутренние ворота за моей спиной также быстро и бесшумно закрылись.

Сейчас измененного уберут, заменят на нового, и настанет очередь Второго – индигета из терран, которого Блайд назначил командиром второго отделения. Слушая удары сердца, я ждал. Ждал, почти не обращая внимания на подошедшего лекаря, который вкатил в меня пакет первой помощи, останавливая кровь и приводя в обще-нормальное состояние.

Дождался – послышался лязг цепей: незримая мне сейчас решетка первых, внешних ворот, поднималась.

Второй преодолел упыря быстро и уверенно. Судя по окровавленному лицу и глубоким ранам на боку и плече, преодолел не без проблем. Но вышел из двора последнего шага сам.

Дальше кандидаты шли все также по списку. Тянулись долгие минуты, ворота один за другим проходили те, кто нашел в себе силы сделать последний шаг.

Третий… Пятая… Седьмая…

Измененного необязательно было убивать, необязательно было даже с ним справляться. Достаточно было лишь сделать шаг навстречу, попробовать пройти мимо: в колодце внутреннего двора, незримо, присутствовало несколько целителей Корпуса и сразу два ментата. Они менялись, и поочередной каждый из них держал на ментальной привязи контроля измененную тварь. Так, что в случае опасности для жизни кандидата ментат просто глушил разум измененного.

Убивать демонов в Корпусе учат. И учат этому хорошо. Вот только делать самостоятельный шаг навстречу опасности, шаг навстречу чужой твари иного мира, кандидат в офицеры должен уметь сам.

После того, как внутренние ворота за Седьмой, коротко стриженной светловолосой римлянкой закрылись, я с замиранием сердца ждал. Старался держать чувства и эмоции в узде, но не получалось.

При всем при этом я понимал, что к моей любимой Джессике Дженнифер, кроме родственных связей, не относится никак. И ко мне она также относится, никак. Но я чувствовал за нее громадную ответственность. Ответственность перед Джессикой – мне казалось правильным, что я должен помочь ее внучке, не прося и тем более не рассчитывая ни на что взамен.

Внутренние ворота открылись, и через них прошла Дженнифер – такая невероятно красивая, даже с забрызганными кровью, свалявшимися черно-синими волосами, в порванном и грязном термобелье. В ответ на мой взгляд Дженнифер впервые не отвела глаза. И вдруг кивнула, как мне показалось, даже благодарно.

Следом за Дженнифер, через несколько минут, ворота прошел Себастиан. Прихрамывая на правую ногу – он явно торопился. Торопился узнать, получилось ли у Дженнифер – ведь оставшиеся перед воротами кандидаты не знают, преодолели ли остальные вошедшие последнее испытание отбора.

Себастиан так спешил пройти мимо демона, что получил серьезные раны – и его сейчас лекари приводили в порядок, уложив на землю.

Во время этого возникла долгая пауза. Удар гонга, знаменующий спуск с цепи очередного демона, недавно прозвучал, а вот ворота все никак не открывались. Когда раздался очередной удар гонга, стало понятно – один из кандидатов отбор не прошел.

Всего таких оказалось двое. Двенадцатый, так и не появившийся после Себастиана, и Сорок первый. Тот самый худощавый римлянин, которого я подобрал на тропе новичка, и который был самым физически неподготовленным из всех кандидатов.

Как он вообще до исхода третьих суток отбора добрался, еще вопрос.

Последний шаг не смогли сделать двое. Далеко не факт, что они погибли от когтей и клыков измененных – кандидат мог просто отступить. Или не показать уверенности – а Корпусу не нужны те, кто отступает перед опасностью. Те, кто может разрушить строй или испугавшись в минуты опасности, дрогнуть и сорвать построение конструкта.

Минус два. Плохо, конечно. Но не так плохо, как могло быть – в мой первый набор демона не прошло четверо.

Между тем и внешние, и внутренние ворота уже открылись. Капитан Лассаль вместе с сопровождающими воинами спартанцами прошел через залитый людской и демонической кровью колодец дворика и уже стоял перед нами.

Лассаль молчал.

Инструкторы, до этого момента незаметные – но сопровождавшие нас все трое суток отбора, оказались рядом. Передо мной встала та самая спартанка с выцветшей татуировкой Асклепия, которая советовала мне в первый день как можно быстрее упасть и ползти. И которая, я только сейчас понимаю, все сутки отбора почему-то так и находилась неподалеку от меня. Пусть и под пелериной невидимости, но она была словно персональным… спутником? Хранителем?

А еще спартанка-инструктор, что неожиданно, оказалась совсем не целительницей – глаза ее уже сияли зеленым отсветом. Некромант, или некромансер, как называют таких в Риме и Инквизиции.