Александра в отчаянии позвонила Стане, постоянно поддерживавшей контакт с Григорием Распутиным, который, как помнилось императрице, так помог дочери Столыпина. Стана послала своих слуг за Распутиным, и он поспешно выехал в Царское Село. Он прибыл туда в поздний час, вошел через боковую дверь и поднялся по дальней лестнице, где его никто не мог увидеть. Николай, Александра и четыре девочки с тревогой ждали его в спальне царевича. Кроме них, там были Анна Вырубова, императорский врач доктор Евгений Боткин и архимандрит Феофан (личный исповедник царя и царицы). Дочь Распутина Мария позднее так описала эту сцену со слов своего отца:

«Папа поднял руку, крестным знамением благословил комнату и всех, кто там был… Затем он повернулся к больному мальчику и, увидев мертвенно‑бледные черты искаженного болью личика, опустился на колени возле кровати и начал молиться. Как только он это сделал… все тоже пали на колени, как будто почувствовав присутствие святого духа, и соединились в безмолвной молитве. Около десяти минут ничего не было слышно, кроме звуков дыхания»[406].

Наконец Распутин встал и велел Алексею открыть глаза. Мальчик озадаченно оглянулся и в конце концов смог сосредоточиться на лице Распутина. «Твоя боль уходит, скоро ты поправишься. Ты должен благодарить Бога за исцеление. А теперь поспи», — мягко сказал тот ребенку. Выйдя из комнаты Алексея, Распутин заверил Николая и Александру: «Царевич будет жить». Вскоре после того, как он ушел, отек на ноге Алексея начал спадать. Когда тетя Ольга видела его на следующее утро, «он был не только жив, но и здоров. Он сидел на постели, жар как рукой сняло, глаза ясные, от опухоли на ножке не осталось и следа»[407].

Алексей обманул смерть, но никто не мог объяснить его чудесное выздоровление. Распутин, несомненно, обладал большой силой внушения и развитой интуицией, у него была какая‑то способность воздействовать успокаивающе, что вызывало сокращение кровеносных сосудов у мальчика, в то время как адреналин имел обратный эффект и приводил к их расширению[408]. Многие приверженцы Распутина считали его дар исцеления сродни ведическим традициям сибирских шаманов, которые верили в связь между физическим и духовным мирами. Как и все императорские врачи, педиатр Алексея доктор Сергей Федоров, которого не раз вызывали, когда наступал кризис в состоянии ребенка, испытывал инстинктивную неприязнь к Распутину. Но он не мог объяснить, почему то, что делал Распутин, помогало больному, в то время как все методы традиционной медицины не работали[409]. По настоянию Распутина лечение царевича проводилось исключительно молитвой и посредством духовного целительства, без применения аспирина или каких‑либо других препаратов — и это тоже, как ни странно, возможно, шло на пользу ребенку. Но способность остановить кровотечение не была уникальным даром Распутина, этим умением обладали и другие народные целители. Как отмечала Иза Буксгевден, у русских крестьян был распространен навык останавливать кровотечение у домашнего скота, получившего ранение. Это делалось путем «нажатия на мелкие кровеносные сосуды, что и приводило к остановке кровотечения», однако это умение они «ревностно хранили в секрете»[410]. Княжна Варвара Долгорукая также вспоминала:

«Среди крестьян в России встречались замечательные целители. Некоторые могли исцелять ожоги, другие умели останавливать кровь, третьи лечили заговором зубную боль. Мне известны совершенно исключительные случаи, когда зубная боль не просто утихала на время, но прекращалась навсегда. И на расстоянии… Я знала одну русскую даму, госпожу де Дэн, позже я стала ее большим другом. Она лечила ожоги, прикасаясь к обожженным местам и что‑то нашептывая»[411].

Несомненно одно: Николай и Александра безоговорочно доверяли Григорию, как они его называли, поскольку были свято уверены в том, что он не просто целитель, но истинный посланник Божий, призванный помочь им, когда никто другой помочь не мог. Если Алексей мог выжить с помощью Григория, значит, такова была Божья воля[412].

Во время первых, еще редких, появлений Распутина в Царском Селе (разные источники расходятся в своих свидетельствах о том, как часто он там бывал) Ольге и Татьяне иногда разрешалось присутствовать при его беседах о религии с их родителями, но младших девочек, особенно Анастасию, туда не допускали. Мария Герингер вспоминала, как однажды вечером спешила увидеть императрицу по срочному делу, когда Анастасия вдруг «бросилась ей навстречу в коридоре, раскинув руки, и, преградив ей путь, сказала: «Ни вы, ни я не можем войти туда, там Новый (так назвал Распутина Алексей)». Анастасию «не пускали», когда приходил Распутин, потому что она «всегда смеялась, когда он говорил или читал что‑нибудь на религиозные темы», а она не могла воспринимать такие дискуссии серьезно[413].

Вскоре, однако, и она начала теплее относиться к Григорию. Как‑то раз, когда к ним снова приехала тетя Ольга, Николай и Александра провели ее наверх, в детскую, где она увидела детей, «надевших белые ночные пижамки…поскольку няни укладывали детей спать». Там же оказался и Распутин.

«Когда я его увидела, то почувствовала излучаемые им ласку и тепло. По‑моему, дети любили его. В его обществе они чувствовали себя совершенно непринужденно. Помню их смех при виде маленького Алексея, который скакал по комнате, воображая, что он зайчик. Неожиданно для всех Распутин поймал ребенка за руку и повел его к нему в спальню. Мы втроем последовали за ними. Наступила тишина, словно мы оказались в церкви. Света в спальне Алексея не было, горели лишь свечи перед чудными иконами. Ребенок стоял, не шевелясь, рядом с этим мужиком, склонившим голову. Я поняла, что он молился. Картина произвела на меня сильное впечатление. Я поняла также, что мой маленький племянник молится вместе с ним»[414].