И еще, что ей делать дальше? Она же не сможет, после того что случилось с ней лично, считать свою работу, скажем так… своеобразной, но интересной и творческой. Если сможет работать в фирме вообще. Но об этом думать было страшно. Нельзя было думать. Только глупый детеныш Сашка верит в то, что на двести долларов можно прожить в чужом городе, пить-есть, одеваться и снимать квартиру. Лера не может, не имеет права отказаться от этой работы. Она отвечает за Сашку. И за себя, потому что за нее отвечать некому. Если она поддастся слабости и уйдет из «Счастливого берега», то уже не сможет зализывать душевные раны, купив билет на самолет и улетев в Питер. Ей нечем будет заплатить за квартиру и за бензин. Она, как и Вика, ничего в жизни не умеет, кроме того, чему их научили в театралке, и так же, как и Вика, вынуждена зубами держаться за то, что имеет. Но Вика грамотно срежиссировала свой спектакль и переиграла ее, первую ученицу дяди Славы, по всем пунктам. А Лера свою роль бездарно провалила.

Домой Лера вернулась собранная и молчаливая, и к ней не лезли с разговорами. И никто не знал, с каким внутренним содроганием она переступает теперь каждое утро порог фирмы «Счастливый берег», только вездесущий Вась-Вась смотрел как-то странно – не то жалел, не то просто любопытствовал. Во всяком случае, будучи «в курсе», он пока молчал, мудро полагая, что со временем все встанет на свои места. Так уже не раз бывало – дело у них такое. К тому же приближался День города, а потом скандальный Love-парад, так что работы было у всех невпроворот, включая Леру. А часть ее дел умница Вась-Вась, оберегая ценного сотрудника, взял на себя.

Валерий снял очки, сильно, до боли нажимая пальцами, потер глаза. Черт, он так и не привык носить очки, глаза устают одинаково что в очках, что без. А может, эта новомодная оправа с узенькими стеклышками, которую ему подсунули в магазине, просто ему не подходит. Плюну на все и куплю такие, как у деда, за триста шестьдесят рублей. Без понтов, но зато удобные – он примерял. Валерий представил себя в старомодных дедовых очках, мысленно полюбовался выражением лица своей секретарши (сдержанно-удивленное) и жены (веселая брезгливость). В последнее время именно такое выражение он видел в Викиных глазах, когда они невзначай встречались на просторах своей квартиры. На кой нам сдалась такая хоромина, если даже Темы нет, он хотя бы притащил друзей, и они носились бы, как по стадиону, и непременно устроили бы разгром, и вот тогда все было бы оправданно. И Валерий, придя с работы, их отругал бы и разогнал по домам. А потом проверял бы у Темы уроки, и они вместе ужинали бы и играли на компьютере. Только приходит он домой не раньше десяти – какие уж тут уроки! Он никогда в жизни не проверял у сына уроки.

А также никогда не носил очки за триста шестьдесят рублей, не сидел за полночь с женой на кухне, обсуждая проказы сына («Нет, ты только послушай, что он выдал сегодня утром!»), мимоходом целуясь и по молчаливому согласию предвкушая ближайшие события наступающей ночи.

Он посмотрел на календарь – двадцать первое октября. Завтра будет ровно два месяца с того дня, как Лера ему отказала. Причем сделала это резко и странно. Нет, все было возможно и он ничему бы не удивился, но его насторожила и озадачила Лерина агрессия: что-то здесь было не так. Если человек ведет себя необычно, значит, для этого есть какая-то причина. Но у Леры не было никаких оснований, даже отказывая ему, быть грубой и категоричной. Она не должна была так говорить про Тему. Она просто выдумала бы подходящую историю, и они могли бы, как пишут в дамских романах, расстаться друзьями. В общем, он Лере не поверил, но выяснение отложил до поры до времени. И это время пришло: сегодня он получил решение суда о расторжении брака между гражданином Волковым Валерием Анатольевичем и гражданкой Волковой Викторией Сергеевной. Теперь, как он предполагал, они с бывшей супругой будут долго и с удовольствием делить имущество – Вика уже прозрачно намекала ему об этом. Ну что ж, дадим подзаработать адвокатам. Причем, что интересно, он, Валерий, будет оплачивать и своих адвокатов, и Викиных, потому что своих денег у нее отродясь не было – только те, что давали ей мужья и любовники. Но ничего не попишешь – несравненная Викина красота всегда требовала жертв от окружающих.

Зато с сегодняшнего дня он свободен. И сегодня истекает срок, который он дал Лере на размышление. Правда, она об этом не догадывалась, но размышляла, несомненно. И завтра он узнает, что тогда произошло, почему Лера поступила именно так и не изменила ли она свое странное решение. Во всяком случае он узнает правду, которую Лера наспех укрыла от него теми злыми, несправедливыми словами. Завтра. А на сего-дня у него есть еще одно важное дело. Валерий сунул в ящик решение суда, которым все это время любовался, поднял трубку и попросил секретаршу позвать к нему Китаева.

Алексей Китаев был начальником службы безопасности его банка. С ним Валерий когда-то давно, еще в прошлой жизни, работал по всем известному адресу на Вайнера, семнадцать, как тогда бесстрашно шутили все, да и они сами, в конторе глубокого бурения. Кстати, указанная контора, меняя вывески, обитала в этом здании со времен захвата уездного города Екатеринбурга войсками рабоче-крестьянской Красной армии – тогда она именовалась ВЧК. Каждая новая власть, меняя таблички с названием, считала своим долгом вымазать всех сотрудников грязью, переименовать и, почитая дело сделанным, с чистой совестью дать указания продолжить работу, без которой, как на грех, еще не научилось обходиться ни одно государство на свете. И они работали, в разговорах между собой называя себя по-прежнему чекистами.

Тогда они с Китаевым не дружили, да и сейчас их отношения нельзя было назвать дружбой. Они не общались домами, не сиживали в баньке, не ездили на шашлыки. Но все же это было больше чем дружба – Валерий Китаеву доверял. И всегда старался вести себя так, чтобы у Алексея тоже не возникало сомнений. Работая на Вайнера, семнадцать, они знали друг друга в лицо, время от времени встречаясь то в столовой, то в спортзале, то на общих мероприятиях. Других точек соприкосновения у них не было: Алексей работал в охране правительства, а Валерий был, что называется, белая кость – их подразделение занималось промышленным шпионажем, делом весьма хлопотным на просторах опорного края державы, один еще не проданный тогда Уралмаш чего стоил.

Когда в стране все начало угрожающе шататься и трещать по швам, Валерий, несмотря на уговоры деда, уволился одним из первых.

– Дед, нас предали, – говорил он. – А этого прощать нельзя, ты сам всегда так говорил.

– Они – это не страна! – кипятился дед. – Они приходят и уходят, а государство остается!

– Какое государство, дед, объясни мне? То или это? А стране я послужу в другом месте. Родина нас еще оценит.

Такие, как Валерий, ушли в самостоятельное плавание первыми. И им как воздух нужны были «свои», чтобы прикрывать спину в той уличной драке без правил, которую власти почему-то догадались назвать «рыночной экономикой». Экономикой там и не пахло – был дикий азиатский базар, где всякий набивал свой карман, отпихивая ротозеев и уничтожая тех, кто представлял угрозу или был слабее. Когда Валерий, умеющий хорошо считать и просчитывать, открыл свой первый пункт обмена валюты, Алексей Китаев пришел к нему и попросился охранником. Валерий не отказал – Алексей был «свой». И они работали вместе уже тринадцать… нет, кажется, четырнадцать лет.