— Что ты ржешь? — раздраженно спросила Анджела.

— Да это же очевидно! Просто как дважды два, — воскликнул Бронсон. — Существует элементарный способ разместить дощечки, как ты и предположила, в виде прямоугольника, и в то же время так, что два эти слова будут читаться в правильном порядке. Собственно, — прибавил он, — это настолько просто, что я даже не понимаю, как ты сама не додумалась.

Анджела уставилась на листы бумаги и помотала головой, потом подняла глаза на Бронсона:

— Ну ладно, умник, просвети невежду.

Анджела аккуратно разложила перед собой на столе листы бумаги и стала внимательно изучать написанное на них. Они с Бронсоном расположились в зале для вылетающих в аэропорту имени Мохаммеда V и дожидались, когда объявят посадку на рейс до Лондона.

— Пожалуй, твое решение загадки дощечек верное. Я записала все слова, какие нам удалось расшифровать, но уже в том порядке, который ты предложил, и получившийся текст, кажется, стал более осмысленным. Как бы хотелось иметь лучшее изображение дощечки из Каирского музея и той, что нашли О'Конноры! Если бы мы смогли прочитать еще несколько слов с двух этих дощечек, это бы нам очень здорово помогло.

Анджела снова посмотрела на разложенные перед ней бумаги. Идея, предложенная Бронсоном, была настолько простой, что она тоже удивилась, как же не додумалась до этого сама.

Первый посыл заключался в том, что в арамейском языке принято читать текст справа налево. Второй — и в этом они более или менее пришли к единому мнению, — что изначально было четыре дощечки, которые образовывали прямоугольник. Почему бы, предложил Бронсон, не начать читать надпись с последнего (то есть крайнего справа) слова первой строки правой верхней дощечки — которой у них, конечно, не было, — а потом прочитать слово, расположенное таким же образом на левой верхней дощечке. Дальше надо перейти к левой нижней, правой нижней и вновь вернуться к правой верхней и продолжать в том же духе, двигаясь против часовой стрелки. При таком способе прочтения, по крайней мере, слова Ир-Цадок и Секаха располагались в правильном порядке.

Но текст в целом по-прежнему представлялся набором бессвязных слов и обрывков отдельных коротких фраз. Наконец Бронсон и Анджела попробовали вслед за первым читать следующим не слово на этой же строчке, а расположенное под первым, то есть строчкой ниже. Тогда, и только тогда, оригинальная надпись начала обретать некоторый смысл.

И вот что теперь у них получилось:

… были … бен … … исполнить нашу … … …

и … … … завершено … … и теперь … …

… последний … … … свиток … … … забрали … …

… мы … … … пещере … … … месте … …

свитков что … … … поселением … … Ир-Цадок Секаха … свиток … серебра … … … мы … … …резервуаре

… месте … конца … … дощечки из … храма … Иерусалиме

… … … великому … мы … в … … …

алтаре … … четыре камня … … … шириной … …

локтей и … … … чтобы … внутреннюю … слава …

… … вера … … … сохранить … … … нашу

… … против захватчиков … нашей …

— Ты не пробовала заполнить пробелы?

— Пробовала, — кивнула Анджела. — И это не так просто, как может показаться на первый взгляд. Ты можешь, сам того не замечая, дополнить текст таким образом, что он примет тот вид, какой хочешь ты. Да, я попыталась, и некоторые из отсутствующих слов, кажется, подобрать довольно легко. Как, например, в конце последней строчки. Слова «против захватчиков» четко выделяются по смыслу из всего текста, посему я предполагаю, что здесь мы можем иметь дело с окончанием политического заявления, что-то вроде «борьба против захватчиков бла-бла нашей земли». Тогда это будет означать, что авторы надписи оказывали сопротивление, скорее всего, римлянам. Именно римляне владели всей территорией Иудеи на протяжении первого столетия нашей эры.

С остальным текстом все сложнее, хотя есть еще пара мест, о которых можно говорить довольно уверенно. Эти дощечки определенно имеют отношение к Кумрану: слова Ир-Цадок Секаха недвусмысленно на это указывают. И дальше в том же предложении (или, возможно, в начале следующего), смотри: эти три слова, я почти уверена, означают «свиток из серебра», то есть Серебряный Свиток. Ты не представляешь, как я волнуюсь! Но вся трудность заключается в том, что мы не знаем, где искать. Кроме как в Кумране, конечно. Если автор этой надписи действительно владел Свитком и потом спрятал его где-то, предположительно, в резервуаре (я на это надеюсь), то откуда начинать поиски? А в те времена в Израиле было, конечно, множество колодцев и резервуаров. В каждом поселении или рядом с ним — от самого маленького, состоящего из пары домов, и до больших деревень и городов — должен был быть источник воды. Я понятия не имею, сколько резервуаров существовало в Иудее первого столетия нашей эры, но предполагаю, что их были тысячи, а то и десятки тысяч.

Анджела снова посмотрела на перевод арамейского текста, буквально впилась взглядом в те немногие слова, что удалось разобрать. Если бы только удалось расшифровать еще хотя бы два-три слова, стало бы ясно, откуда приступать к поискам.

И, словно вторя ее собственным мыслям, прозвучал вопрос Бронсона:

— Ну, предположим, что тебя отпустят в Израиль. Где, по-твоему, нужно начинать искать?

Анджела вздохнула и потерла уставшие глаза.

— Понятия не имею. Но то, что нам удалось расшифровать, это первый реальный ключ к разгадке тайны реликвии, о существовании которой говорят вот уже пятьдесят лет. Половина археологов, занимающихся этой тематикой (из тех, с кем я беседовала), так или иначе уделяла время поиску Серебряного Свитка. Другая же половина с ходу отметает разговоры о Свитке как миф. Глиняная дощечка О'Конноров почти наверняка того же возраста, что и Свиток, и упоминание в ней о реликвии, по-моему, является очень серьезным свидетельством, чтобы можно было его игнорировать. И есть кое-что еще.

— Что же?

— Я не очень-то много знаю об истории Израиля и еврейского народа, так что мне понадобится помощь специалиста, человека, который говорит на иврите, который хорошо знаком со страной и ее историей.

— У тебя есть кто-то на примете?

Анджела с улыбкой кивнула:

— О, да. Я точно знаю, к кому обратиться. И он живет как раз в Израиле, в Иерусалиме, если точнее, то есть прямо в интересующем нас районе.

Бронсон чувствовал себя точно выжатый лимон. Ему казалось, что накануне он весь день провел в кресле самолета. Сырое серое небо над головой навязчиво напоминало о том, что он вернулся в Великобританию, — разительный контраст тем нескольким солнечным и жарким дням, которые Бронсон провел в Марокко. Он загнал присланный Бёрдом в эсэмэске адрес в навигатор ничем не примечательной машины, не выдающей его принадлежности к полиции, и отправился в Кентербери.