Рис. 140. Ад Босха демонстрирует виртуозную комбинаторику пыток: демоническая старуха заживо жарит грешника-блудодея и чревобеса, а испещрённая синими язвами кухарка-ведьма поливает раскалённым маслом приготовляющееся из человеческой плоти кушанье.

Мост изображён Босхом и в аду «Воза сена», и на заднем плане ада в «Саду земных наслаждений». В центральной части триптиха «Страшный суд» присутствует мост как маркер ада. У Босха образ моста негативен, по нему идут не праведники, но апокалиптическое воинство. Впереди полчища бежит чудовище с письмом в зубах, – и скорее всего, это специфический средневековый документ, разрешающий применение телесных пыток.

Рис. 141. Адский кузнец подковывает свою жертву, а другие – ждут своей очереди, чтобы отправиться в печь.

Нестандартная иконография Иеронима Босха раскрывает уникальность переживания культурно-исторической ситуации: финал средневековой эпохи, утрата привычной картины мира и начало Нового времени. Тектонические плиты культуры сдвинулись: прежняя иерархия, божественная и мирская, не могли обеспечить осмысления приходящих реалий грядущего мира. Великие географические открытия, наука, сомнение в непоколебимости католицизма, раннекапиталистические отношения (которые уже нуждались в пока ещё не наступившем «протестантском этосе»), урбанизация, развитие инженерной мысли и военной техники, станок Гутенберга, изменивший многовековую связь человека и ручного письма (сложный процесс создания книги сменился отчуждённым серийным производством на станке), – всё это знаменовало собой новую эпоху. Один из важнейших топосов предчувствия последних времён – это прогресс (божественная кара за вавилонскую башню, кара Прометея за огонь). Крах старого под натиском нового, смену эпох культура интерпретирует в образах апокалипсиса, интегрируя их в репрезентацию стремительно мимикрирующего быта. Апокалиптическая образная система разнолико проявляет себя в искусстве XVI (последователи Босха, Брейгель) и XVII веков (натюрморт, vanitas).

Рис. 142. Исчадье ада радуется новым пыткам: на грешниках применяют технологии мучения XVI века.

На закрытых створках триптиха «Страшный суд» в фигурах святых представлена прямая противоположность апокалиптическому хаосу.

У Босха спасение даруется только сверхправедникам: аскетам и отцам церкви. Хотя паломничество и праведные дела, безусловно, предоставят больше шансов человеческой душе на чаше весов Страшного суда.

Рис. 143. Воин-жаба, калечащий мужчину-грешника, пронзённого деревом, оседлал блудницу На багряной ткани, чуть прикрывающей её, сидит любовник, молящий о пощаде.

Левая внешняя створка изображает Святого Иакова. Своим обликом пилигрима он намекает на путь Святого Иакова – знаменитый (третий по значимости после Иерусалима и Рима) паломнический маршрут в город Сантьяго-де-Компостела (Испания), где хранились мощи апостола. В отличие от рассмотренного выше коробейника, перед нами классическая иконография пилигрима с характерными атрибутами. Однако пилигрим Св. Иаков, как и коробейник, бежит греха. На заднем плане, как и на створках «Воза сена», – сцена убийства, которой противопоставлен искупительный путь паломничества. Вероятно, сам триптих был выполнен в 1504 году по заказу наместника Нидерландов Филиппа Красивого (Габсбурга), первого представителя династии Габсбургов на испанском престоле, – и в этом случае намёк на паломничество в Испанию весьма ясен[27].

Рис. 144. Если оторвать взгляд от монструозных тварей крысо-птице-змей, то можно увидеть застенки тюрьмы: сквозь решётку из чьей-то задницы брызжет струя, попадающая в воронку бочки, из которой кошковидные черти насильно поят свою жертву с раздувшимся пузом.

Правая внешняя створка (см. рис. 145) изображает покровителя Фландрии – Святого Бавона, пожертвовавшего своё имущество бедным. Ему посвящён собор в Генте, где крещён Карл V. Вероятно, триптих мог предназначаться для этого собора. Филипп Красивый заказал художнику в 1504 году картину «Страшный суд», а по инвентарной описи 1516 года она значилась в собрании его сестры Маргариты Австрийской. Существует второй «Страшный суд», созданный Босхом (или его последователями) и находящийся в Брюгге.

Рис. 145. Внешние створки «Страшного суда».

Лукас Кранах написал точную копию этого триптиха, а в его творчестве присутствует немало аллюзий на работы Босха: к примеру, «Фонтан вечной молодости» очевидно ассоциируется с фонтаном-озером из «Сада земных наслаждений».

На этих триптихах также обнаруживается восстание ангелов, грехопадение Адама и Евы, зло мира, наказания грешников в момент Второго пришествия Христа и его Страшного последнего суда.

Рис. 146. Триптих приписывается Босху каталогом музея «Prado», а с токи зрения Стефана Фишера – принадлежит кисти последователя 130. Триптих отличается нетипичной для Босха иконографией и более хаотичным набором символов. Страшный Суд в Брюгге.