Он кивнул, но тут же забыл об этом. Он думал о Лас-Вегасе, думал о незаконченных делах, которые, по сути, никогда не могут быть закончены. Олдвик наградил его властью и влиянием, позволив наравне со Стефани управлять рестораном и кабаре, и он был благодарен ему за это.

«И что плохого в том, если девочка будет похожа на отца? – Брюстер вспомнил Фелицию, вспомнил, как познакомился с ней в Чикаго. – И что, интересно, привлекает сильных мужчин в подобных женщинах?»

Он улыбнулся, вспомнив миленькую девушку из Лас-Вегаса, готовую уступить ему только потому, что он наделён властью вершить её карьеру. Отказать этому юному ангелочку оказалось крайне непросто, но в итоге Брюстер принял верное решение.

Сделал ли он это, ведомый желанием сохранить верность Стефани? Нет. Скорее предостерёг себя от возможности потерять её расположение, а следовательно, расположение Фелиции и Олдвика.

Какие бы отношения ни были между сёстрами, они всё равно остаются сёстрами. А рисковать и ставить свои желания превыше благополучия ещё рано.

Несколько знакомых рассказали Брюстеру об индустрии кинематографа, и заверили, что при наличии связей и средств можно легко построить карьеру в Голливуде.

Один актёр, оставивший в казино чуть ли не все сбережения, охотно принял предложение Брюстера возместить ему часть проигрыша, но за ужином сказал, что сможет вернуть всё и даже с процентами, получив гонорар за следующий фильм.

Актёра звали Юджин Моска, и уже после встречи Брюстер узнал, что это один из самых успешных актёров последних лет.

В память вгрызлись рассказы о наградах и банкетах, описания съёмочных площадок и ресторанов. Даже жилье Моски показалось Брюстеру чем-то возвышенным и утончённым.

«Если удастся устроить свою карьеру в Голливуде, то тогда не нужно будет заботиться о расположении Стефани, её сестры и Олдвика», – думал Брюстер.

В последующие месяцы он посвятил всё своё свободное время, чтобы убедить Стефани попробовать себя в кинематографе. Особенную уверенность вызвало у Брюстера известие от Олдвика, в котором он сообщал, что собирается построить несколько гостиниц в Лос-Анджелесе. При помощи Стефани Брюстер планировал убедить его вложить деньги в кинематограф.

– Послушай, Клемент, в Лас-Вегасе я познакомился с Юджином Моской и ещё парой весьма перспективных актёров, – вкрадчиво сказал Брюстер, оставшись с ним наедине, – и знаешь, что я подумал? – он заискивающе заглянул Олдвику в глаза. – А ведь шоу-бизнес это действительно стоящее дело. Сейчас, после того, как отменили сухой закон, бары, несомненно, пойдут в гору, но кинематограф только набирает обороты, и если вложить в него деньги сейчас, то в недалёком будущем можно получить колоссальные дивиденды…

Брюстер замолчал, пытаясь понять странное выражение, застывшее на лице Олдвика. Он либо ничего не понимал, либо сам подумывал о чём-то подобном.

– Ты знаешь, кто такой Фредерико Борджа? – спросил Олдвик и, получив утвердительный ответ, сказал, что этот режиссёр приходил к нему с подобным предложением. – Я отказал ему, – развеял все надежды Брюстера Олдвик. – Если я и соглашусь на что-то подобное, то мне нужен полный контроль, а связываться с итальянцем не сулит ничего хорошего, кроме обмана и последующих угроз. Ты знаешь, почему я не построил гостиницу в Чикаго?

Олдвик нетерпеливо замолчал.

Брюстер спешно кивнул, давая ему возможность продолжить.

– Не уверен, что всё было именно так, как тебе рассказали, но представление у тебя есть, так что можешь представить, как я отношусь к Бордже и подобным ему проходимцам, – он в который раз наградил собеседника оценивающим взглядом. – Насколько хорошо ты прощупал почву в Голливуде?

– Достаточно, – Брюстер с гордостью рассказал о паре продюсеров и добром десятке режиссёров, приезжавших в Лас-Вегас.

Олдвик слушал почти терпеливо, лишь иногда прерывая его громкими высказываниями о том или ином фильме и вложенных в них денежных средствах. Закончил он тем, что сообщил Брюстеру о своих планах на Голливуд и о том, что рассчитывал на него в Лас-Вегасе.

– Но если ты считаешь, что потянешь бремя кинематографа… – Олдвик выдержал паузу и в конце как-то недовольно хмыкнул. – Да и Стефани, кажется, ждёт не дождётся, чтобы сняться в каком-то фильме. Ты знаешь, что она даже сестре написала, чтобы та похлопотала о её карьере в Голливуде?

– Догадывался, – соврал Брюстер, но улыбка, которая появилась на его лице, выдала его с потрохами.

Позже, за ужином, Олдвик сообщил о принятом решении Стефани и Фелиции. Брюстер молчал, стараясь придать лицу не менее удивлённый вид, чем у Стефани.

Вместе с ними Олдвик вернулся в Лас-Вегас и лично выбрал нового управляющего. Связавшись с поверенным в Лос-Анджелесе, он договорился о встрече и представил Брюстера, как своего представителя.

Джул Буккер был седовлас и обладал проницательным взглядом. Настойчиво, с терпеливостью школьного учителя, он ввёл Брюстера в курс дела, познакомив с основами шоу-бизнеса. Незаинтересованная в изучении подобных тонкостей Стефани познакомилась с малоизвестным режиссёром Пратом Бихаусом, и после того, как Олдвик согласился заплатить стоимость декораций и зарплату актёров, снялась в мюзикле под названием «Синяя птица», сыграв лучшую подругу главной героини.

Фильм оказался провальным, а сыгранная роль не принесла Стефани ни признания, ни удовольствия от съёмок. Пережитая неудача пошатнула её желание стать актрисой, и она попыталась уговорить Брюстера, вернуться в Лас-Вегас, где у неё была действительно подающая надежды карьера певицы.

Он выслушал её и налил выпить. Рассказал о десятке актрис, которые потерпели полный крах от своих первых ролей.

– На тебя, по крайней мере, не набросились критики, – сказал он, подливая вина в стакан Стефани. – Да и кто сказал, что раз ты певица, то обязана сниматься в мюзиклах? – Брюстер рассмеялся, раскритиковав подобный жанр.

Сейчас он готов был критиковать самого президента, лишь бы Стефани осталась в Голливуде. Если она вернётся в Лас-Вегас, то ему придётся вернуться вместе с ней, а сейчас этого хотелось меньше всего. Новая жизнь открывала такие двери, о которых он не мог прежде и мечтать.

– Я слышал, Тони Вулкейп начинает сьёмки весьма неплохой комедии, – вкрадчиво начал он, заранее зная, что режиссёр обязан Олдвику, и не сможет отказаться от того, чтобы взять Стефани на главную роль, даже если придётся ради этого переписать весь сценарий.

– Не хочу я сниматься в комедиях! – попыталась возразить Стефани. Она рассказала о режиссёре Уиллисе Крэнуэй, о котором прочитала из газет столько хорошего, что считает себя просто обязанной сняться хоть в одной из его трагедий.

Брюстер фальшиво рассмеялся и долго рассказывал о сложности игры в подобных фильмах. Он повторял почти слово в слово всё то, что когда-то слышал от Джула Буккера, но поворачивал факты так, что они представали в нужном ему ракурсе.