Дениз заменила заглавие раздела с телефонами женщин, назвав его «Фривольности».

Мари-Джо семь лет. «Она красива, хрупка, весела — воплощение любви. Любовь переполняет ее, и она жаждет получить ее в ответ».

Сименон понял это, когда она была еще совсем маленькая. И главная его задача — дать дочери ту любовь, которая необходима ей.

Они гуляют по аллеям парка, ездят в Лозанну, покупают платья, тетради, игры. Девочка настаивает, что бы в этих поездках никто не мешал ей наслаждаться близостью и любовью отца они. Он так щедр, так восторженно следит за каждым ее движением, он восхищается ею и, конечно же, любит ее больше всех на свете. Он покупает «своей маленькой принцессе» серебряные украшения со светлыми веселыми камешками, ювелир прокалывает девочке уши. Ей больно, но она горда этим, плачет бесшумно и тайком, чтобы никто не видел.

«Наверно, бывали и серые дождливые дни, но я помню лишь солнце, заливающее весь мир и горящее золотом в ее волосах. Однажды мы остановились у витрины маленького ювелирного магазина, в который раньше не заходили. Она что-то искала взглядом и нашла:

— Дэд, купи мне это кольцо, — она показывала на лежащие рядами золотые обручальные кольца.

— А ты не хочешь колечко с каким-нибудь камнем?

— Нет. Я хочу такое кольцо как у тебя.

— Эти кольца носят взрослые. Здесь не найдется колечка на такой крохотный пальчик.

— А ты можешь попросить сделать его меньше?»

Мастер в магазине сузил для девочки самое маленькое обручальное колечко. Лишь позже Сименон поймет, что Мари-Джо уже тогда знала о назначении этого кольца. Оно стало тайным символом ее самой сильной любви — любви к отцу. Девушка не расставалась с ним всю жизнь, постепенно увеличивая размер.

«Я наблюдал за детьми и Ди машинально. Эта потребность была свойственна мне всю жизнь и она, наверно, сделала из меня романиста. Всегда любил наблюдать людей и проникать в их настроение, конструировать ситуации. Наблюдая за кем-то на улице, в кафе, где угодно, я порой задавался вопросом: — что гложет этого человека, не давая ему покоя и деля его взгляд столь неподвижным?

Я искал „смптомы“. Может, у него язва или не в порядке кишечник? А, может, его терзает горе. Позже в официальных или светских гостиных я наблюдал иных людей, которые выглядели вполне уверенными в себе, а я искал изъян в их броне. Сколько надменных наглецов оказывались, по сути, людьми робкими, всего лишь пытавшимися ввести в заблуждение окружающих! А скольких гордецов среди „сильных мира сего“ под внешним прикрытием твердости, мучает чувство неполноценности? И сколько отъявленных смельчаков, на деле, оказываются трусами?

Больше всего у меня вызывали сочувствие униженные, ибо я убежден, что унижение — жесточайшее наказание для людей. Вот из этих „симптомов“ и складывались мои романы.»

Сименон анализирует «симптомы» прогрессирующей болезни Дениз. Он заметил их уже на первой встрече, когда она бросилась брать интервью у негра — пианиста, выдавая себя за журналистку. Он тогда уже понял, что новая знакомая склонна разыгрывать роли, но со временем, амплуа Дениз изменилось не в ожидаемую Сименоном сторону. Вместо желанной «простушки» появилась властная, амбициозная «барыня».

В Эшандане в первый год содержится семь человек прислуги, в 1959 уже восемь, в 1961 штат обслуживающего персонала расширился до одиннадцати человек. Никто из них не служил непосредственно у Сименона — все находились под началом Дениз. Разве эта статистика сама по себе не «симптом»? Дениз нуждается в постоянном самоутверждении, подтверждении собственной значимости и власти. Давая распоряжение слугам, она постоянно говорит от имени хозяина, внушая, что все они призваны обслуживать некое недосягаемое и вздорное существо.

В борьбе за фигуру Дениз не ест за общим столом. Приходит в столовую в конце обеда или ужина:

— Извините меня, дети. Я раздавлена работой.

Она поздно встает и вместо завтрака выпивает одну или две порции виски. Затем вызывает врача и долго жалуется ему на здоровье.

«Симптомов» достаточно, что бы подумать о серьезном лечении Дениз. Но Сименон все надеется на чудо, боясь спровоцировать ухудшение ситуации.

Марк жениться в Париже на Фаншетте — девушке, которую катал в Каннах на мотоцикле.

— Я думаю, мы поедем в Париж чуть раньше. Хотелось бы пообщаться с Марком. — Строил планы Жорж.

— Мне совершенно ясно — тебе не терпится увидать Тижи. Мамочка непременно будет рядом с сыном, — иронизировала Дениз.

— Что здесь удивительного? За все это время Тижи ни разу не нарушила принятые при разводе обязательства. Я буду рад увидеться с ней.

— Поезжай. Разумеется — я остаюсь. После постыдного развода, когда эта женщина обобрала тебя, я ни разу не видела ее, и не желаю видеть впредь.

— Но я же никого не обидел, дорогая! Требования Тижи ничем не ущемили твоего благосостояния.

— Но она омерзительна! Поступай, как хочешь, я остаюсь. — Дениз вышла, хлопнув тяжелой дверью.

В результате Сименон не поехал на свадьбу сына.

В Эшандане часто гостил английский писатель Сомерсет Моэм. Дениз внимательно прислушивалась к его словам.

— Раз вы, мадам Сименон, занимаетесь делами своего мужа, позвольте дать вам один совет. Издатели, кинопродюсеры — это, прежде всего, коммерсанты. Ими движет корысть. Это означает, что они склонны обманывать и прибедняться. Не бойтесь быть с ними требовательной, безжалостной. Это никогда не излишне, ибо я по опыту знаю: таким авторам, как ваш муж и я, они всегда в конце концов уступают.

Дениз охотно воспользовалась советом Моэма, начав жесткую борьбу за гонорары мужа с кинематографистами. В результате Сименон получил репутацию одного из самых дорогих авторов для кино. Количество предложений сильно уменьшается и фильмов, снятых по его произведениям, тоже.

Дениз хорошо усвоила тезис — «все издатели и кинопродюсеры — воры». Она, не смущаясь, говорит им это в глаза, и Сименону ни раз приходилось заставать приезжавших издателей, плачущими от обиды.

В каком-то разговоре Сименон рассказал Дениз легенду Альфонса Доде «О человеке с золотым мозгом». Она стала ссылаться на нее в беседах с издателями и персоналом.

— Вы знаете историю о человеке с золотым мозгом? Каждый приходит и отскребывает понемножку до тех пор, пока не остается не грамма! Вы все приходите сюда, что бы унести немного золота, не заботясь о том, что источник может иссякнуть, оставив меня с детьми в нищете.

Она любила длинные нравоучительные речи перед шеренгой покорно выстроившейся прислуги. Такая «пятиминутка» проводилась ежедневно. Затем следовала раздача подробных, по часам расписанных, заданий для каждого. В конце дня мадам Сименон не ленилась проверить исполнительность слуг.

11

Снова Каннский каннском фестиваль и председательство Сименона в жюри. На