Ивэн откланялся и вышел, оставив Монка стоять посреди комнаты.

— Насчет несчастного Джосселина Грея? — Миссис Доулиш была смущена и взволнована, но готова оказать помощь. — Что тут можно сказать… Ужасная трагедия. Знакомство наше оказалось недолгим, как вам известно.

— Пожалуйста, поточнее, миссис Доулиш.

— Мы познакомились недель за пять до… его гибели. — Она села, и Монк с радостью последовал ее примеру. — Думаю, не больше.

— Но при таком кратком знакомстве вы все же приглашали его погостить.

Хозяйка покачала головой; из прически выбился еще один локон, но она этого даже не заметила.

— Он брат Менарда Грея… — Миссис Доулиш вздрогнула, будто нечаянно уколовшись. — Кроме того, Джосселин был такой очаровательный, такой естественный. — продолжала она. — Потом, он тоже знал Эдварда, моего старшего сына, погибшего при Инкермане.

— Примите мои соболезнования.

Ее лицо застыло; Монк даже на секунду испугался, что она сейчас упадет в обморок. Торопясь нарушить молчание, он спросил:

— Почему «тоже»? Разве Менард Грей знал вашего сына?

— О да. — прошептала она. — Они были лучшими друзьями… долгие годы. — Ее глаза наполнились слезами. — Еще со школы.

— Поэтому вы приглашали Джосселина Грея погостить? — Монк не стал ждать ответа, поскольку миссис Доулиш еще не совсем овладела собой. — Что ж, это вполне естественно.

Затем в голову ему пришла внезапная мысль: а что, если убийство каким-то образом связано с последней войной, например, с каким-то давним случаем во время сражения? Вполне возможно. Жаль, что он не додумался до этого раньше.

— Да, — очень тихо произнесла она, вновь взяв себя в руки. — Джосселин встречался с Эдвардом на войне, и мы хотели поговорить о нем. Понимаете… здесь, дома, нам так мало известно о том, что там происходило в действительности. — Она перевела дыхание. — Конечно, Эдварду ничем уже не поможешь… но мы хотели знать подробности. Так мы чувствовали бы себя немного ближе к нему.

Миссис Доулиш взглянула на Монка с надеждой на поддержку. Наверное, она уже говорила об этом с другими людьми и натолкнулась на непонимание.

— Да, — тихо согласился он. Чем-то это напоминало его собственное положение: он желал знать правду о себе, даже если эта правда будет жестокой. — Пока все не выяснишь точно, воображение рисует такие болезненные картины…

Глаза ее удивленно раскрылись.

— Вы понимаете? Друзья старались меня утешить, но от этого легче не становится, все равно остаются страшные сомнения. Иногда я читаю газеты… — Она покраснела. — Когда мужа не бывает дома. Но не знаю, можно ли верить тому, что в них пишут… — Миссис Доулиш вздохнула, комкая носовой платок. — Они часто приукрашивают правду, чтобы не огорчать нас или не чернить репутацию командования. Кроме того, они зачастую противоречат друг другу.

— Не сомневаюсь.

Монк внезапно почувствовал гнев при мысли о стене молчания, окружавшей эту растерянную женщину с ее горем. За последние несколько недель он просмотрел множество газет. О последней войне там писали мало. Большей частью в статьях обсуждался некий «баланс сил» и велись невразумительные дебаты о судьбе Турции.

— Джосселин рассказывал о себе так… так подробно, — продолжала она, вглядываясь в лицо Монка. — Он описывал все свои чувства, но ведь и с Эдвардом там происходило нечто подобное! Я и понятия не имела, насколько все было ужасно. Мы же ни о чем не подозревали, сидя здесь, в Англии… — Она взглянула на него с тревогой. — Знаете, славы в этой войне было немного… Многие умирали не от рук врага, а от холода и болезней. Джосселин рассказывал про госпиталь. Он там оказался, потому что был ранен в ногу, как вам известно. Очень страдал. По его словам, люди там замерзали насмерть. Я и не думала, что в Крыму так холодно. Он ведь где-то на востоке, а я полагала, что на востоке должно быть жарко. Хотя Джосселин говорил, что лето там очень сухое и знойное. А зимой — бесконечные дожди, снег, пронизывающий ветер. — Лицо ее скривилось. — Слава богу, если Эдвард погиб от пули или сабли, а не от холеры. Я очень благодарна майору Грею, хоть и много плакала над его рассказами. Плакала не только по Эдварду, но по всем остальным погибшим и еще — по таким же, как я, женщинам, потерявшим своих сыновей и мужей. Вы понимаете меня, мистер Монк?

— Да, — поспешил он с ответом. — Да, понимаю и прошу извинить меня за этот болезненный для вас разговор о гибели майора Грея. Но мы должны найти его убийцу.

Она содрогнулась.

— Как могут быть люди такими жестокими! Сколько злобы нужно накопить, чтобы избить до смерти такого человека! В драке — да, это я еще могу представить. Но избивать уже мертвое тело!.. В газетах описывали ужасные подробности. Конечно, муж мой не знает, что я их читала… А вы понимаете, что случилось, мистер Монк?

— К сожалению, нет. Мне приходилось расследовать разные преступления, но ничего подобного я еще не встречал. — Это была правда, просто сам он об этом ничего не помнил. — Должно быть, кто-то сильно ненавидел Джосселина.

— Не могу себе такого представить. — Она закрыла глаза и покачала головой. — Такой жажды убийства… Меня пугает даже сама мысль о том, что и меня могут ненавидеть с такой же силой. Даже если я ни в чем не виновата… Как вы думаете, бедный Джосселин догадывался?

Этот вопрос раньше не приходил ему в голову: знал ли Джосселин Грей, что кто-то его ненавидит? Может, знал, но был уверен, что тот никогда не решится на убийство?

— Во всяком случае, он его не боялся, — заметил Монк. — Иначе бы так просто не впустил в квартиру.

— Бедняга. — Она невольно передернула плечами, словно от холода. — Страшно представить, что кто-то с заурядной внешностью, но такой ненавистью в сердце ходит сейчас по городу. Не представляю, за что можно было бы меня возненавидеть. Но как мне теперь относиться к моим друзьям! Скажите, люди часто убивают своих знакомых?

— Увы, да, мэм. А еще чаще — родственников.

— Какой ужас! — Голос ее был тих, а глаза устремлены куда-то вдаль. — Как это все трагично!

— Да, это так. — Монку не хотелось бы показаться бесчувственным, но дело есть дело. — Упоминал ли при вас майор Грей о грозившей ему опасности или о том, что кто-то его боится?

Она вскинула глаза и недоуменно свела брони. Еще одна прядь выбилась из прически.

— Боится — его? Но ведь именно он был убит!

— Люди подчас как звери, — ответил Монк. — Они убивают от страха за себя.

— Ах вот оно что! — Она покачала головой, все еще не в силах прийти в себя от неожиданности. — Но Джосселин был безобиднейший человек! Я никогда не слышала, чтобы он злобно отзывался о ком-нибудь. Конечно, он был весьма остроумен, но за шутки ведь не убивают, даже за язвительные.

— А в чей адрес, — настаивал он, — были направлены наиболее язвительные шутки?