– Плохо, – проскрипел из радиостанции на всю улицу чей-то голос. Капитан был рад тому, что рация цела и лишь рычажок громкости чуть вывернулся на максимум. – Херово это, Костенко.

Капитан приглушил звук, отряхнулся, надел на голову фуражку и невозмутимо посмотрел на жителей обслуживаемого им участка.

– Свистка никто не видел?

С людьми, преданными ему с покорностью гончих псов, Магомед-Хаджи встретился в одной из своих, зарегистрированных на чужое имя, квартир. Те приехали, каждый на своем автомобиле, припарковав их каждый у разного из подъездов дома. Так же порознь поднялись в квартиру, причем оставшиеся снаружи контролировали вход, и разместились на необъятных просторах сорокаметровой залы, являющейся главным украшением временного жилища хозяина. Все, чем была богата квартира в остальном, это: кожаная мягкая мебель, домашний кинотеатр, столовая утварь в ореховом кухонном гарнитуре и небольшой столик пред диваном.

Между тем отношение к мебели соответствующим ее стоимости назвать было нельзя. Хозяин сидел в кресле, задрав ноги на кожаный подлокотник, его гости разместились на двух диванах, даже не сняв мокрых от дождя курток. Ничего, кроме чая, они не пили. Не курили.

– Вы – моя гвардия, – сказал, спустив с подлокотника ноги, Магомед-Хаджи. – И дети Аллаха. Чем быстрее воин покинет этот мир, помогая праведникам найти верный путь в стране неверных, тем быстрее он обретет вечный рай. Он войдет в царствие Аллаха и покажет ему руки, черные от крови неверных. Он скажет: «Эта кровь пролита во имя Тебя и во имя Твоего великого дела».

– Велик Аллах, – тихо, стараясь взять на тон ниже хозяина, произнес один из гостей, и остальные молча провели ладонями по щетине.

– Аллах просит, – продолжал Магомед-Хаджи, – смерти нескольких неверных. Они вытирают зады сурами Священного Писания и направляют стадо неверных, обрекая на погибель наше дело.

– Шакалы!.. – глухо воскликнул еще один. – Кто эти неверные, хозяин?

– Да, – поддержали все. – Кто эти люди?!

И Магомед-Хаджи назвал три фамилии. У вас, сказал он, есть деньги. Есть связи в Москве. Подчиненные люди. А потому перерезать глотки или застрелить, как собак, коридорного, Дутова и следователя Следственного комитета им не составит труда. Бывали задачи и более сложные, а уж размазать по мостовым Москвы кровь троих врагов – сущий пустяк.

И ровно через девятнадцать часов в камере СИЗО умер Дутов. Умер тихо, словно смирился. Его нашли с крошечной раной под сердцем – уколом спицы. Трудно определить, кто это сделал. В камере, помимо бывшего начальника службы безопасности, было двадцать восемь душ. И никто никак не мог вспомнить, как и когда нашел свою смерть Дутов.

Около двух часов, когда камера погрузилась в тишину, с нар поднялся один из арестантов. Подошел к шконке, где лежал подследственный Дутов, и пошарил рукой в «курке» под лежаком. Беззвучно вытянул заточенную до остроты иглы вязальную спицу и потряс Дутова за плечо.

– Эй. Эй.

– А?! – с беззвучным восклицанием развернулся тот к абсолютно черному проходу между шконками.

– Курево есть?

Узнав голос, Дутов стал сонной рукой искать карман.

– Нет, так нет, – спокойно заключил тринадцатый и, упирая обратный конец спицы в одно из отверстий в пуговицы рубашки, зажатой в ладони, с неслышимым треском проткнул грудь Дутова между седьмым и шестым ребром. «Нет, так нет», – повторил он, держа в пригоршни рот будущего покойника и садясь ему на ноги.

– А у кого есть? – равнодушно продолжал спрашивать убийца, зная, что этот разговор никто не вспомнит поутру из-за его обыденности.

Когда Дутов затих, он встал и направился к параше. Оправил естественные надобности и улегся спать.

За последующие сутки Копаев опросил всех и получил ровно двадцать четыре версии. Если исключить фантастические, как, например: «Вполне возможно, что этот «пассажир» пришел в хату уже с дырой», и те, что прозвучали из уст готовящихся для исследования в Центр социальной и судебной экспертизы имени Сербского: «Луч из перста божьего пронзил его тухлое сердце», Антону оставалась для отработки лишь одна, звучащая между строк.

«Начальник, этот «керенский» не был жилец с первого дня. Пугался стука «отсекателя», как грома. Все время, когда была его очередь спать, не спал, а лежал молча, отвернувшись к «теще». Он ждал смерти, и она пришла. Кто приколол? Да где тут поймешь? В такой-то сутолоке. Ищи, начальник»…

Хоть разбейся. Убийство в хате «большесрочников» раскрытию не подлежит. Факт.

Был в хате один, из «смертников». В полосатой робе, он находился в камере лиц, осужденных к большим срокам, более обоснованно, чем начальник СБ. Дутова должны были отсадить в другую камеру, но не успели из-за приема новых постояльцев.

Копаев велел, и «смертника» привели к нему. В положении «согнувшись пополам», с заведенными за спину руками и растопыренными в сторону пальцами рук. Наручники с таких арестантов при допросах снимать не положено.

Когда такие люди попадают из «Черного дельфина» в обычную тюрьму, им кажется, что наступил рай господень. И когда обычные зэки видят такого «пассажира», они дают себе слово даже не плевать на улице, если отсидят и им посчастливится вернуться домой живыми.

Первые две недели «смертник» учится есть. Ложкой. Предложенное вареное яйцо он съедает вместе со скорлупой в течение десяти секунд, расцарапывая и травмируя гортань и желудок. Чашку он хватает двумя руками и, держа ее на весу, когда зэки усаживаются за стол для приема пищи, ест через край. Жевать «смертник» не умеет. На прием пищи в «Черном дельфине» ему отводится не более двух минут, и нужно успеть съесть первое и второе с куском хлеба, не оставив после себя ни крошки. Если через две минуты надзиратель такой колонии увидит недоеденные остатки на тарелке либо, наоборот, найдет припрятанное, следует немедленное наказание. «Смертника» жестоко избивают палкой, и при этом он обязательно должен громко кричать. Крик входит в число обязательных требований, предъявляемых к «смертнику». С перерывами он должен быстро орать: «Спасибо за науку, начальник», между этими воплями – издавать жалобные вопли избиваемого человека, надрывая голосовые связки. Это должны слышать все заключенные в тюрьме особого режима.

Зачем Антону нужно было останавливать свой взгляд на «смертнике» камеры, где почил Дутов? Человек, далекий от понимания истинного положения вещей, без раздумий решит эту проблему так, как ему подсказывает его, ненасыщенный криминальным или следственным прошлым, опыт: следователь решил привязать убийство к подозреваемому, которому подозрение государства же совершенно безразлично. Проще говоря – пришить к многочисленным томам дела «смертника» тоненькую папочку, которая никак на его судьбу повлиять уже не может.

Но дело не в низости Приколова. Профессионалы не боятся кривотолков, ибо уверены в том, что их поймут профессионалы, противодействующие им. Поймут зэки. И у них не вызвало удивления, почему следователь потянул для допроса именно «полосатого».