— Я думала, они переехали…

— Нет. Они не переезжали.

— Не переезжали… но их нет. Долго уже… с месяц или больше.

— Давайте сделаем так: сходим туда и позвоним в дверь.

— И что тогда? Если они откроют… что мы скажем?

— Придумаю что-нибудь, — улыбнулась девушка.

Эстер Бергман не решилась идти с Карин и пошла домой. Карин позвонила в квартиру. Никто не открыл. Позвонила еще раз и приложила ухо к двери — звонок работает. Приподняла почтовый люк — рекламы, какие-то письма… не так много.

Она спустилась по лестнице и пересекла двор.

Эстер Бергман открыла сразу, как будто стояла за дверью и дожидалась, пока девушка вернется.

— Там никого нет.

— А я что говорю? Я все время твержу: там никого нет.

— Какая-то почта лежит в прихожей, но этому много объяснений.

— Я бы хотела услышать одно…

— Я могу сделать для госпожи Бергман вот что… — «И для себя тоже, — подумала она. — Мне бы тоже хотелось понять, в чем дело». — Я могу пойти в фирму, которой принадлежит дом, и узнать, заплачено ли за квартиру.

— А им это известно?

— Уже середина сентября… Узнаем заодно, если не заплачено, посылали ли Хелене Андерсен напоминания.

— Я-то все думаю о рыженькой…

— Госпожа Бергман… вы понимаете, о чем я говорю?

— Не глухая… и из ума если и выжила, то не совсем… Идите в вашу фирму. Это правильно.

Плата за квартиру поступила в конце августа. С опозданием на день, но перед этим как раз были выходные. Как бы то ни было — почтовый перевод пришел меньше двух недель назад. Хелена Андерсен, очевидно, получая счет за квартиру, сразу шла на почту и платила. Здесь многие так делают — идут в почтовую контору на Ленсмансторгет и платят.

Эстер Бергман сказала, что мамы с дочкой давно не видно. Все, конечно, относительно… Старики говорят одно, а думают другое. «Как и все прочие», — мысленно улыбнулась Карин Сольберг… Но старикам неделя может показаться месяцем… или наоборот. У стариков время тянется медленно, а им часто кажется, что быстро. Карин иногда думала о стариках — как они сидят в одиночестве со своими мыслями. Им, наверное, так много всего хочется рассказать… И может, еще больше они хотят утаить.

Она подошла к своей конторе. Прием окончился. Она представила себе дверь Хелены Андерсен и попыталась вспомнить лицо. Ничего не вышло. Рыжая девочка… Может, она и видела ее когда-то, но не запомнила. Слишком много лиц приходится наблюдать, а сейчас она вернулась из отпуска, масса новых знакомств… ну и все такое прочее.

Эстер Бергман не в маразме. Здоровье у нее, конечно, так себе, но она умна и мыслит вполне логично. Наверное, ей было нелегко собраться и прийти к ним в контору. И если она говорит, что не видела маму с дочкой уже давно, скорее всего так оно и есть. Только что это значит? За квартиру заплачено. Они же не должны круглосуточно сидеть дома.

Могла встретить мужчину, подумала Карин Сольберг. Встретила мужчину и переехала к нему, но свою квартиру пока оставить не решается. Мало ли что. Скажем, эта Хелена Андерсен не особенно доверяет мужчинам, поскольку с ней уже такое бывало. Очень может быть. Весьма вероятно. Такое случается сплошь и рядом. Карин посмотрела на безымянный палец. Полоска от обручального кольца все еще заметна.

Она взглянула на памятки на стене, вспомнила слова Эстер и пошла в магазин. На доске объявлений действительно висел плакатик. Ламинированный — полиции, очевидно, было важно, чтобы текст не смыло первым же дождем. Среди других пожелтевших и полусмытых объявлений полицейская афишка блестела и отсвечивала как новенькая. Как же я ее раньше не замечала? Наверное, солнце было слишком ярким…

Сначала она в отличие от Эстер не поняла, какое отношение все это имеет к ним. И вполне может быть… Да нет, не может. Не может быть. Она же заплатила за квартиру.

Карин вернулась в свой кабинетик и села. Нет… сейчас кто-нибудь явится, и тогда у нее ни на что не будет времени.

Она заперла кабинет, вернулась в жилой комплекс и опять позвонила в дверь Хелены Андерсен. Никто не открыл. Она вновь заглянула в почтовый люк и попыталась разглядеть лежащую на полу почту. Реклама. Несколько бело-коричневых конвертов. Похоже, счета. А может, и не счета, но почту точно давно не открывали.

Газет нет. Тоже ничего не значит — многие теперь не выписывают газеты. У кого нет денег, другие пользуются Интернетом. Вдруг ей стало не по себе — шаги… или показалось? Она вжала голову в плечи и на цыпочках быстро спустилась вниз.

Во дворе никого не было. Она вычислила, куда выходит кухонное окно. Жалюзи опущены. Единственное окно с опущенными жалюзи — кухонные окна у других открыты. И ниже, и рядом, и выше. Жара кончилась, с опущенными жалюзи в квартире в такую погоду темно и неуютно.

Она вышла на улицу и отыскала окна Хелены Андерсен с наружной стороны дома. Это было нетрудно — и здесь жалюзи закрыты. В принципе это нормально — если человек уезжает, то опускает жалюзи. Через минуту… Что это? По коже побежали мурашки… Нет, наверное, опять показалось. Тень какая-то за окном… или движение… А я-то что уставилась? Она быстро опустила голову, чтобы не видеть этой тени… Ее вдруг охватил ужас, будто с нее сняли кожу… но через секунду она пришла в себя.

Карин, чувствуя себя полной дурой, позвонила в квартиру Атанассиу, как раз под Хеленой Андерсен. Мужчина, открывший дверь, был ей знаком, поэтому она без долгих разговоров спросила, что ему известно про соседей сверху. Он покачал головой — давно их не видел. Как давно? Кто знает… Трудно сказать. Нет, ничего не слышал. У них всегда очень тихо. Ясное дело, ребенок бегает иногда, но звукоизоляция хорошая, пусть бегает, их это не беспокоит. «Мой потолок — их пол», — ткнул он пальцем вверх с таким умным видом, что Карин Сольберг сразу вспомнила: философия родилась не где-нибудь, а именно в Греции.

Она решила еще раз посмотреть полицейскую листовку у магазина. Что-то ее туда тянуло. Проходя мимо квартиры Эстер Бергман, она заметила, что та торопится открыть окно и что-то спросить, но не стала ждать. Почему-то Карин решила не говорить старушке, что квартплата недавно внесена. Может, ей хотелось сохранить для Эстер загадочность происходящего. Все-таки развлечение. Что-то там происходит, и надо разгадать, что именно. И меня она тоже заинтриговала…

Она подошла к доске объявлений и записала номер телефона следственного отдела окружного полицейского управления.

Госпожа Бергман сказала, что собирается написать в полицию письмо. Может ли Карин Сольберг ей помочь?

— Если госпожа Бергман хочет что-то сообщить полиции, не проще ли туда позвонить? Я могу вам…

— Не люблю телефон. Что по нему скажешь?

Они сидели в кухне — Карин Сольберг и Эстер Бергман. Дождь тихонько барабанил по жестяному откосу окна. Это окно и есть весь ее мир, подумала Карин. А может, и не только… но она частенько сидит у окна и смотрит во двор. Иначе старушка ничего бы и не заметила. Какие-то привычные лица перестали появляться. Лица и голоса — знакомые лица и знакомые голоса незнакомых людей.