Терновник пристально глядел, как пальцы Кари сжимают руку полукровки. Простота, с которой она добивалась того, чего хотела, против воли завораживала.

– Нёбо его – так сладко! – Кари зажмурилась и тихо засмеялась от удовольствия. – И весь он – самый желанный…

Кари осмотрела посла так, словно тот был совершенен, а потом расплела пальцы и вернулась к королю.

– Вот таков любимый мой, таков мой друг, дочери Лурда! – горделиво и насмешливо закончила она. – Ведь так, король? Ты согласишься?

Звук пощечины прервал всеобщее оцепенение.

– Убейте ее! – взревел Терновник. – Дрянь!

Он мог бы зарубить ведьму сам, но вместо этого стоял, сжимая отвесившую пощечину ладонь так крепко, словно хотел продавить насквозь. Ему было страшно, что он мог заразиться от прикосновения.

Никто не шевелился и не торопился выполнять приказ короля. Все словно замерли в густой патоке времени, на которой выводил узоры дерзкий смех Кари.

– Мы не можем ее убить из-за чертовых шуай, – прошипел пастырь Симон, давая сигнал воинам. – Выкиньте еретиков к чертовой матери! Церковь держит свои обещания. Что касается посла, то пусть решает сам.

В этот момент я понял, что произошедшее до последнего слова было заранее написанной на основе характеров присутствующих постановкой, назначение которой шлюха Сеаны не побеспокоилась нам объяснить. Блеф, основанный на появившемся страхе пастырей перед неизведанным. Дерзость, вызывающая отторжение и не позволяющая членам Совета поразмыслить над тем, зачем вообще Кари сдаваться. Восторженное почитание красоты и яркая, сбивающая с ног ересь, вышвыривающая за границы мира Бога-отца. Она могла бы обойтись без спектакля, но не оставляла надежды заронить сомнение. Любые средства шли в ход, чтобы выбить короля и Совет из равновесия, подтолкнуть к скрытой за законами и ритуалами бреши.

Сильное, почти безумное желание Годар изменять людей приводило меня в смятение. Неужели она действительно верила, что Терновник откажется от иллюзорного трона и сядет у костра рядом с кхола? Неужто и впрямь считала, что, отдавая себя в руки врагам, сможет сломать лед внутри полукровки? Какая бессмыслица! Какая глупость, какое расточительство…

Неизвестный инквизитор заломил еретичке руки. Струя крови из ее разбитой губы потекла вниз, пачкая лицо. Терновник продолжал смотреть на ладонь, которой ударил Кари, будто не понимал, что с ней теперь делать. Я бросился зарубить его, но братья и сестры веры преградили путь. Последнее, что отпечаталось в голове так ярко, что я хотел бы это позабыть, – усмешка Кари:

– Выбор за тобой, сокол.

– Я не вещь, чтобы меня можно было обменивать, – произнес Акира. – Я сам выбираю, где мне оставаться. Как, очевидно, и ты.

Неужели никчемный посол стоил такого риска? Неужели я ради этого пришел на край света?

Поднялся шум, завязалась потасовка, послышались крики. Каин что-то рычал, словно измученная зверюга. Как избитая псина, неспособная доползти до хозяина, улетевшего на корабле в бесприютное небо.

Кари чувствовала раненых, а они неосознанно тянулись к ней, не понимая зачем. Среди множества людей она безошибочно определяла тех, кого боль заставляла ощущать себя разбитыми, и хотела собрать их заново, сделать из сломанного целое. В нескончаемой внутренней битве с этим желанием проходила вся ее жизнь. Но боль мира нельзя вычерпать, никаких сил недостаточно, все вокруг несовершенно. И Кари знала, что стоит уступить желанию спасти каждого, как ее изорвут в клочья. Судьба знающих – наблюдать, как другие себя убивают. Но все же чужие пробоины глубоко задевали Кари, заставляя испытывать пронзительную печаль.

Церковники заковали ее в цепи, как будто женщина могла проломить борт дирижабля, и теперь она сидела у стены, ощущая, как болят ожоги и следы ударов палачей. Ее это не беспокоило – всерьез за Кари еще не принимались. Пастыри будто не могли решить, с какой стороны подойти, что выбрать. Сидя в глубине трюма «Господа воинств», Кари чувствовала, как вокруг сжимается кольцо. Король мучительно пытался сдерживать расхлябанные куски собственного «я», становясь убийцей. Жернова жизни перемалывали людей, они были запущены и работали без передышки, и теперь Кари оказалась внутри машины, потеряв преимущество наблюдателя.

Так много чувства вины, такое бездонное количество страданий… Бешеные глаза Каина, ее рыцаря и пса, не выходили из головы. Отчаянный крик Раймонда, который разбился, словно стекло. Бездна, поедающая короля Лурда. Мало кто мог понять людей лучше Кари, но это понимание давало также знание о том, что других людей нельзя спасти от страданий. Рано или поздно человек испытает боль, и не всегда это плохо, это лишь часть жизни. Кари умела наслаждаться тем, что предлагал мир, дарить, падать в чужой восторг, любопытство, любовь. Кхола были сильными, они обойдутся без нее. Многообразие мира ее устраивало. Кто-то сглаживал углы за счет богов, кодексов, морали. Кари смело принимала хаос, изучая все, что казалось интересным.

Сейчас ее привлекал город мертвых. Поразительное место. Кари знала, что ее довезут до столицы живой, хотя степень сохранности определить не решалась. Она пришла сюда потому, что «Господь воинств» был самым быстрым способом достичь столицы и цитадели Совета. Жесткое и опасное решение, как и большинство остальных ее решений. Кари собиралась провести время пути в надменном полусне, незаметно исцеляя самые опасные раны, но вместо этого ощущала все гораздо острее обычного. Оторвавшись от лагеря кхола, от роли вождя и наставника, она почувствовала себя свободной, но на «Господе воинств» оставалось самое сложное препятствие – Акира.

Мысли Кари были целиком захвачены полукровкой. Вязь шрамов неслась по его телу, упираясь завершением узора в пах, и ее рука хотела повторить каждый изгиб рисунка. Ей казалось, что Акира мог бы пройти через стаю птиц, не спугнув ни одной, – так незаметны и точны были его движения в бою. Он будто замедлял время за счет своей стремительности. Совершенство дисциплины – чистое удовольствие, льющееся безмолвной песней. Чувства остальных так неаккуратны, а Акиру еретичка воспринимала как нечто целостное, состоящее из одного куска. Нечто совершенно ей недоступное.

Кари сидела, опустив голову, завороженная игрой ума. Зрачки растеклись, делая глаза темными. Она перекладывала цепи с одного места на другое, и с каждым разом это действие наполнялось все бо́льшим нетерпением. Ей казалось, что Тристан Четвертый с легкостью избавится от посла и вынесет его за рамки происходящего, но король уперся, и теперь она заперта здесь рядом с Акирой. Палачи ушли, но она уже хотела, чтобы они вернулись обратно. Кто-то должен был ее занимать. Кто-то должен был ее отвлекать.

Посол… Идеальная ловушка для любого, кто умеет ощущать чужие чувства. Рядом с ним становилось спокойно, как будто на земле утихали все ветры, замирали все волны. Кари видела этот остров безмятежности посреди корабля фальшивых святош. Весь он – безбрежность, центр тишины. Только благодаря присутствию Акиры король не сошел с ума. Терновник держался за полукровку, хотя и не понимал этого.