— Тебе смешно? — хмурит она лицо, грозно скрещивая на груди руки. — Знаешь, что…

— Помолчи, Сола, — обрываю ее тираду нетерпеливым жестом. — Я знаю, что у твоей бабушки проблемы со здоровьем. — От резкой смены темы Сола на секунду каменеет, но потом ее глаза широко распахиваются, а поза напоминает оголенный провод под напряжением. Понимая, что сейчас бью в ее слабое место, с невозмутимым спокойствием продолжаю: — Хочу предложить тебе своего рода бартер.

— Откуда ты знаешь про мою бабушку? — растерянно спрашивает она и нервно теребит пальцы.

— Мне известно даже больше, чем тебе, девочка. Например, то, что она обманывала тебя, когда говорила, что принимает лекарства. — Сола шумно втягивает воздух. — Сейчас она в реанимации, но состояние стабильное.

— Ч-что ты такое говоришь… — она прикрывает рот ладонью, хлопая ресницами, и отрицательно мотает головой, — ты лжешь… Матвей каждый месяц посылал моей бабушке деньги на лекарства…

— Сола, — раздраженно выдыхаю, — ты еще не поняла, что мой сын просто тебя использовал?

— Какой кошмар! — Девушка обхватывает голову руками, пальцами зарываясь в волосы. — Нет, я не верю, он бы не поступил так со мной…

Я достаю из внутреннего кармана пиджака телефон и, набрав нужный номер, протягиваю ей.

— Позвони. Мне нет смысла врать, Сола, не нужно придумывать ложь, чтобы держать тебя здесь. Но я хочу договориться по-человечески, чтобы твое проживание было комфортным и для тебя, и для меня. — Трясу перед ней мобильником. — Звони. Надеюсь, после этого разговора ты поймешь, что я заслуживаю определенного доверия и уважения.

Девчонка неуверенно берет из моих рук телефон и подносит его к уху. Я удаляюсь из кабинета, давая ей время переварить информацию, которую она сейчас узнает.

Захожу в гостиную и замираю перед камином, сосредотачиваясь на играющих языках пламени. Завтра мне предстоит лететь в Америку. Грядет война с Каморрой, и мне потребуются сторонники. Здесь искать их небезопасно, как и доверять кому-либо, крысы-то еще не найдены. Мысленно настраиваюсь на то, что придется оставить Солу одну. И пусть она будет под контролем и круглосуточной охраной, внутри все равно неприятно свербит.

— Ушел в отрыв с новой игрушкой? — Ехидный вопрос Орнеллы разбивает вдребезги умиротворяющую тишину. — Не отвечаешь, не перезваниваешь. — Цоканье каблуков приближается, и вскоре тонкие руки обнимают меня со спины. — Я ведь скучаю, — мурлычет она мне на ухо и слегка прикусывает шею.

— Орнелла, тебе прекрасно известно, что я позвоню сам, когда ты мне понадобишься. — Расцепляю руки и поворачиваюсь к ней лицом.

В голубых глазах медленно собираются грозовые тучи. Эта женщина — собственница во всем и наивно полагает, что имеет право клеймить меня. Знаю ее много лет. Хладнокровность и коварство Орнеллы убили уже не одного мужчину, но на меня ее чары не действуют, с ней можно хорошо потрахаться, но не больше. Она ни разу не овладевала моими мыслями, а женщина, которая не заставляет меня думать о себе в ее отсутствие, априори никогда не станет моей спутницей. К тому же у меня жизненный принцип: не заводить отношений с теми, с кем ведешь бизнес. Она из богатой семьи Бертини, занимающейся импортом и экспортом алкоголя, а я получаю процент за то, что крышую ее ненасытного папашу. Сама же Орнелла работает главным переводчиком в одной из моих компаний.

— Мне звонил Маттео. — Прочистив горло, она отходит к окну, делая вид, что мой отказ совершенно ее не задел. Но я слишком хорошо знаю эту женщину.

Тот факт, что гаденыш просил ее о помощи, безжалостно вспарывает мои вены. Я прикрываю глаза, пытаясь подавить гнев. Меньше всего мне хочется, чтобы в проблемы внутри семьи оказались вовлечены посторонние.

— И чего же он хотел?

— Помощи. Твой сын допустил ошибку, и ему страшно, Рафаэль.

— Ты пришла молить о пощаде этого щенка?!

— Я пришла вразумить тебя.

— Орнелла, не делай того, что заставит меня от тебя отвернуться.

— Ты себя слышишь?! — срывается она на повышенный тон, при этом выражение лица у нее боевое. — Ты собрался отвернуться от сына, меня, и ради кого? Малолетней шлюхи? Кто она вообще такая? После ее появления ты сам не свой! Приди в себя, это же твой сын! Накажи, но не убивай. Не бери себе…

— Орнелла! — цежу сквозь зубы, сдерживая желание придушить стерву. — Видимо, ты забыла, с кем разговариваешь. Рот будешь раскрывать, только когда стоишь передо мной на коленях. — Выдыхаю в попытке вернуть самообладание. — Я признателен, что ты проявляешь заботу о Маттео, но он мне больше не сын. Щенок нарушил мой запрет, предал и понесет положенное наказание. А то, что я делаю с этой девчонкой, тебя не касается.

— Зачем она тебе? — спрашивает с искренним непониманием, презрительно сузив глаза.

Я подхожу вплотную и приподнимаю ее подбородок, отчего полные губы тут же приоткрываются в желании вкусить мои.

— Повторяю: тебя это не касается, Орнелла. — Надавливаю большим пальцем на нижнюю губу и с удовлетворением замечаю, как эта мегера прикрывает глаза и выгибается, словно загулявшая кошка.

— Если ты предпочтешь мне эту девчонку, я убью ее, и ты это зна…

Договорить женщина не успевает, потому что мои пальцы в секунду сдавливают ее щеки.

— Ты не имеешь права приходить в мой дом и бросаться здесь угрозами. — Перемещаю вторую руку ей на затылок, грубо сгребая волосы в кулак, и рывком притягиваю ее к себе. — Ты поняла меня, Орнелла? — спокойно произношу ей прямо в рот.

Тихое покашливание, раздавшееся чуть позади, заставляет меня обернуться.

— Я дико извиняюсь, но мне нужно поговорить с вами, синьор Росси, — смущенно выдавливает Сола, нервно сжимая в руках телефон.

Отпускаю Орнеллу, и та отшатывается назад, растирая раскрасневшиеся щеки.

— С таким настроем больше не приходи в мой дом, — предупреждаю ее холодно.

— Приношу свои искренние извинения, синьор Росси, — как ни в чем не бывало заявляет Орнелла и гордо дефилирует в сторону выхода, но останавливается рядом с Солой, окидывая ее оценивающим взглядом. — Тебе никогда не справиться с этим мужчиной, — шипит достаточно громко, чтобы я услышал, но, больше не задерживаясь ни на секунду, уходит. С трудом подавляю желание усмирить стерву.

— Похоже, вы плохо удовлетворяете свою женщину, раз она такая нервная, синьор Росси, — с неприкрытым недовольством говорит Сола.

— Думаешь, я могу делать это плохо?

Девушка тут же опускает глаза, и я наблюдаю, как разгорается нежный румянец на ее щеках.

— Спасибо, что сказал правду, — меняет тему, поднимая на меня виноватый взгляд, и протягивает мне мобильный. — И спасибо за возможность услышать ее голос, бабушке уже лучше.

— Один звонок, и она под присмотром лучших врачей, у нее будут лучшие лекарства.