– Слышал разговор?

– Да.

– Не все так просто с этим Корсунем. Сейчас адвокаты готовят процедуру его освобождения под залог. Давай по-быстрому лети в Красногорск! Ты должен успеть до его освобождения и предъявить ему обвинение, иначе нам его никогда не найти.

– Понял, товарищ полковник. Разрешите идти?

– Ступай!

«Кормушка» приоткрылась, и в проеме показалось гладко выбритое лицо надзирателя.

– Корсунь, будь готов, через пятнадцать минут на выход.

– Это на волю, что ли? Да мне и пяти минут хватит, – отозвался Иван Корсунь.

Дверца громко захлопнулась.

– Значит, откинулся? – оскалился бродяга с «погонялом» Рябой, сверкнув золотыми зубами.

– Получается, что так. Хотя загадывать рановато… Пока вольного воздуха не глотну, не поверю!

– Что будешь делать на воле? – продолжал допытываться Рябой.

За последние несколько дней они крепко сошлись. Теряя товарища, он испытывал горькое сожаление, но держался крепко, виду не подавал. Другие сидели молчком, с завистью посматривая на Корсуня. Бродяга из фартовых – едва появился в изоляторе, так к нему, словно к «золотому тельцу», чередой потянулись адвокаты. А копеечку эти «жрецы» хавают серьезную.

Особенно тяжело было первоходку Матвею, с «погонялом» Студент. До защиты диплома ему оставалось всего-то несколько месяцев. Рассчитывал устроиться на престижную работу, получать хорошие деньги и сполна оправдать надежды родителей. Но в ближайшие годы его ожидали шконка и хозяйственная пайка. Трагедия случилась во время драки с фанатами «Спартака». Ввязавшись в драку, он сбил противника на землю, отчего тот, ударившись затылком о камень, скончался через несколько дней.

Сейчас Студент смотрел на Корсуня с невероятной тоской, словно тот забирал у него последнюю надежду. А фартовый Корсунь продолжал хорохориться, много шутил и подтрунивал над своей удачливостью. Не справившись с накатившими переживаниями, Студент отвернулся к стене.

Раздав нажитое нехитрое арестантское добро и собрав щедрые напутствия, Корсунь готовился к уходу. Никогда прежде минуты не тянулись так медленно. А что, если они раздумали? Но вскоре дверь отомкнулась, тяжело громыхнув железом.

– Корсунь, на выход!

– Счастливо оставаться, бродяги! – пожелал Корсунь и вышел из камеры в коридор.

– К стене, – приказал надзиратель.

Корсунь послушно ткнулся лбом в каменную кладку, ощутив кожей многовековую прохладу, и услышал, как за спиной громыхнула затворяемая дверь, отделив его окончательно от сидельцев и еще более приблизив к свободе.

Зашагали по длинному коридору. Остановились перед оперативной частью, отгороженной от арестантской сплошной металлической дверью.

– Заходи, – открыл надзиратель дверь.

В комнате начальника оперативной части, хмурого на вид человека, кроме него самого, сидели еще трое: адвокат, не скрывавший своего торжества, и двое в штатском.

– Согласно определению суда, залог внесен. Формальности соблюдены. – Посмотрев на часы, начальник оперативной части добавил: – Через полчаса заканчивается семьдесят два часа с момента вынесения судебного решения.

– Я в курсе, – хмыкнул Корсунь.

– Везет тебе, Корсунь, – со вздохом произнес начальник оперативной части. – Сегодня будешь дома пить чай… Документы оформлены, выходишь под залог.

– Не буду.

– Чего не будешь?

– Чай не буду пить.

– Отчего так? – усмехнулся начальник оперативной части.

– Хотелось бы водки выпить. А то здесь у вас «сухой закон».

– Это мы ваше здоровье бережем. Смотри, не попадайся. В следующий раз выходить отсюда тебе будет посложнее. Все! Выпроваживайте его. Он уже не наш клиент, теперь о нем другие позаботятся. Сейчас только место занимает.

– Тогда, может, я без «дубака» пойду, – хмыкнул Корсунь. – Как-то не по себе делается, когда он в затылок дышит.

– Ничего, придется потерпеть, немного осталось. Процедура у нас такая. Надеюсь, ты на нас не в обиде?

– Какие могут быть обиды между своими, гражданин начальник? – бодро отозвался Корсунь. – Каждый из нас свою лямку тянет. Ладно, пойду, а то задержался уже.

Стены коридора были выкрашены в темно-зеленый цвет, который буквально резал глаза. Откуда-то из подвала потянуло плесенью. Еще один неприятный запах, который следовало пережить и более о нем не вспоминать. Странное дело, но с каждым шагом к свободе у него обострялось обоняние. Корсунь почувствовал даже запах кошачьей шерсти и совсем не удивился большому серому коту с разноцветными глазами, лениво вышедшему из дальнего кабинета. Правый глаз у животного был голубым, выглядел невероятно холодным, недоверчивым, но зато левый смотрел внимательно и очень понимающе. Равнодушно проводив Корсуня взглядом, кот изогнул пушистый хвост и старательно потерся о косяк.

Дальше еще одна дверь, из щелей которой в ноздри бил запах воли: Иван Корсунь отчетливо ощущал дух прелых листьев, горький смрад выхлопных газов. Входная дверь была хлипкая, деревянная, всего-то условная преграда между заключением и свободой. Неожиданно она распахнулась, и Корсунь увидел молодого мужчину с сухощавым лицом и строгим взглядом. За ним, отставая на шаг, шли два сержанта полиции с автоматами.

От дурного предчувствия внутри все похолодело, в какой-то момент стало даже трудно дышать. Корсунь слегка отстранился, будто хотел пропустить его по коридору, но мужчина смотрел прямо на него, прожигая неподвижным взглядом.

За последние полтора года в России было продано двенадцать картин на общую сумму почти пятьдесят миллионов долларов. Перевозить такие деньги через границу сложно, поэтому у мистера Уайта с банком «Феникс», где управляющим был его старинный приятель Ковровцев Геннадий Маркович, существовала договоренность о переводе вырученных денег на счета в Англию. Обоюдовыгодное сотрудничество продолжалось уже пять лет, и ни разу не случалось сбоев, но в последний год его отношения с банком заметно омрачились. Управляющий банка сначала задерживал отправку крупной суммы, а потом, сославшись на трудности, отказался выполнить обещание. Долгие переговоры результатов не дали, и тогда Уайт отважился на крайние меры – сначала он отдал приказ на устранение члена правления банка, человека из близкого окружения Ковровцева, а потом и консультанта банка, причастного ко многим темным сторонам его жизни, без которого вряд ли созрело это негативное решение. Серьезного намека Ковровцев замечать не хотел, лишь только удвоил охрану, и вот теперь его ожидало последнее предупреждение. Ну, уж если он и его не поймет…

«Видит Бог, я был очень терпеливым», – нахмурившись, подумал Уайт.

Подняв трубку, он произнес:

– Как только исполнишь, съезжаешь куда-нибудь подальше из города и ждешь, пока я тебя не позову. Очень надеюсь, что наш друг одумается.