– Я хочу сказать, что, возможно, ваша жена не всегда рассказывала вам о том, с кем встречалась или случайно беседовала.

– Почему это? Куда вы клоните?

Беата умолкла и переглянулась с Харри. Теперь слово взял он:

– При ограблении банка мы обязаны проверить все версии, какими бы неправдоподобными они ни казались на первый взгляд. Например, кто-то из сотрудников мог быть в сговоре с грабителем. Налетчики часто заручаются помощью изнутри как при планировании, так и в процессе ограбления. Не вызывает сомнений, что преступник точно знал время пополнения банкомата. – Харри внимательно следил за выражением лица Гретте, чтобы понять, как тот воспринимает услышанное. Однако, судя по взгляду, мысли его снова где-то витали. – Мы задавали те же вопросы всем прочим сотрудникам, – на всякий случай солгал Харри.

Снаружи со стороны дерева раздался резкий птичий крик. Одинокий, жалобный. Гретте начал кивать головой. Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее.

– Ага, – сказал он. – Теперь я вас понимаю. Вы считаете, что Стине поэтому и застрелили. Вы считаете, она была знакома с преступником. А когда он ее использовал, то застрелил, чтобы оборвать все нити. Верно?

– По крайней мере, теоретически такая возможность существует, – сказал Харри.

Гретте покачал головой и снова засмеялся – пустым, безжизненным смехом:

– Заметно, что вы не знали мою Стине. Она бы никогда на это не пошла. Да и зачем? Скоро она бы все равно получила миллионы, стоило только немного подождать.

– Что?

– Валле Бёткер, ее дед. Ему сейчас восемьдесят пять, он владелец трех многоквартирных домов в центре. Прошлым летом у него нашли рак легких, и с тех пор ему становится все хуже. Внуки его унаследуют по дому каждый.

Следующий вопрос вырвался у Харри чисто инстинктивно:

– Кому теперь достанется тот дом, что должна была унаследовать Стине?

– Другим внукам. – В голосе Гретте послышались брезгливые нотки. – А теперь вы, верно, станете проверять, есть ли у них алиби?

– А что, Гретте, по-вашему, стоило бы? – в свою очередь спросил Харри.

Гретте хотел ответить, но, встретив взгляд Харри, передумал и прикусил нижнюю губу.

– Простите, – сказал он и провел рукой по едва начавшим отрастать волосам. – Разумеется, мне бы следовало радоваться, что вы проверяете все версии. Просто все это кажется абсолютно безнадежным. И бессмысленным. Ведь если вы его и схватите, никто и ничто не вернет мне того, что я потерял. Даже если бы его приговорили к смерти. Лишиться жизни – это еще не самое страшное, что может случиться с человеком.

Харри уже знал, что за этим последует.

– Худшее – лишиться того, во имя чего ты живешь.

– Ладно, – сказал Харри, поднимаясь. – Вот вам моя карточка. Звоните, если что-то вспомните. Можете также обращаться к Беате Лённ.

Гретте уже снова отвернулся к окну и не видел протянутой ему карточки; Харри пришлось положить ее на стол. За окном потемнело. Их прозрачные отражения в стекле были похожи на призраки.

– У меня такое чувство, что я его видел, – сказал Гретте. – По пятницам я прямо с работы отправляюсь в спортцентр «САТС» на Спурвейс-гате играть в сквош. Мой партнер не явился, и я прошел в тренажерный зал – потаскать тяжести, покрутить педали, ну и все такое. Но в это время там всегда столько народу, что приходится постоянно стоять в очередях.

– Знаю, – кивнул Харри.

– Когда Стине убили, я был там. В трех сотнях метров от банка. Дожидался своей очереди в душе, чтобы поехать домой и заняться ужином. Я всегда готовил ужин по пятницам. Я любил поджидать ее. Любил… ждать. Не все это любят.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что видели его? – спросила Беата.

– Я видел, как мимо меня в раздевалку прошел человек. На нем было что-то черное, свободное. Комбинезон или что-то в этом роде.

– А лыжная шапочка?

Гретте покачал головой.

– Может, кепка? – предположил Харри.

– В руках у него была какая-то шапка. Может, и лыжная. А может, кепка.

– А лицо… – начал было Харри, однако Беата его перебила:

– Какого он был роста?

– Не знаю, – пожал плечами Гретте. – Обычного. Что это значит? Ну, может, метр восемьдесят.

– Почему вы нам раньше этого не сказали? – спросил Харри.

– Потому. – Гретте уперся пальцами в оконное стекло. – Потому что, как я уже сказал, это было всего лишь ощущение. Это не он, я знаю.

– Откуда такая уверенность? – удивился Харри.

– Несколько дней назад сюда приходили двое ваших коллег. Обоих звали Ли. – Он резко повернулся к Харри: – Они что, родственники?

– Нет. И что они хотели?

Гретте отдернул руку. Стекло вокруг пятнышек, оставленных пальцами, запотело.

– Они хотели проверить, не была ли Стине в сговоре с грабителем. И показывали мне фотографии ограбления.

– И?

– На фотографиях на черном комбинезоне не было никаких меток. А у того, что я видел в спортцентре, на спине были большие белые буквы.

– А что за буквы? – спросила Беата.

– П-О-Л-И-Ц-И-Я, – по буквам произнес Гретте, стирая со стекла пятна от пальцев. – Когда я потом вышел на улицу, то услышал полицейские сирены со стороны Майорстуа. Помнится, мне тогда пришло в голову: странно, что грабителям удается ускользнуть, когда везде так много полиции.

– Понятно. Почему вы уверены, что подумали об этом именно тогда?

– Не знаю. Может, потому, что кто-то утащил у меня ракетку для сквоша прямо из раздевалки, пока я был в зале. Потом я подумал, а не грабят ли это банк Стине? В голову всегда лезут разные подобные вещи, когда мозги ничем особо не заняты, правда? Затем я поехал домой и стал готовить лазанью. Стине любила лазанью.

Гретте попытался улыбнуться. Из глаз его опять потекли слезы.

Чтобы не видеть, как плачет взрослый мужчина, Харри остановил взгляд на листке бумаги, где Гретте что-то писал в момент их прихода.

– Вы за последние полгода снимали крупные суммы с банковского счета. – Беата говорила жестко; в голосе звучали металлические нотки. – Тридцать тысяч крон в Сан-Паулу. На что вы их потратили?

Харри с изумлением посмотрел на нее. Казалось, происходящее ничуть ее не трогает.

Гретте улыбнулся сквозь слезы:

– Мы со Стине отпраздновали там десятилетний юбилей свадьбы. Она взяла отпуск чуть раньше и поехала туда за неделю до меня. Мы впервые не виделись с ней так долго.

– Я спросила, на что вы истратили тридцать тысяч крон в бразильской валюте, – не унималась Беата.

Гретте посмотрел в окно.