Скан карты 1854 года

Через несколько дней после снятия рычага с колонки инженер Эдмунд Купер начал расследование эпидемии на Брод-стрит от имени Городской комиссии по канализациям. По району носились тревожные слухи, что раскопки при строительстве канализации побеспокоили старое чумное кладбище, и трупы, пусть уже и разложившиеся, по-прежнему заразны. О старых чумных полях писали даже в газетах. (В Daily News за 7 сентября опубликовали письмо, в котором строителей канализации обвиняли в том, что они раскопали «огромное количество человеческих костей».) Чтобы отвести подобные возмутительные обвинения, комиссия отправила Купера на расследование. Купер быстро пришел к выводу, что тела жертв чумы, свирепствовавшей двести лет назад, не угрожают району – даже в том случае, если их действительно раскопали во время строительства канализации. Из «Еженедельных сообщений» – и проведенного Купером расследования – было совершенно ясно, что строительство канализации не сыграло никакой роли, учитывая географическое распределение смертей. Но Куперу нужно было представить эти данные в понятной форме, в которой не будут путаться ни простые жители района, ни его начальство. Так что он составил карту эпидемии. Он модифицировал уже существовавший план района, на котором изображались новые канализационные трубы, добавив к нему визуальные обозначения домов, где люди умирали от холеры, а также место старой чумной ямы. Каждый дом, где кто-то умер, Купер обозначил черной полосой, а рядом с ней изобразил тонкие полоски, обозначавшие, сколько именно жителей умерло. В северо-западном углу карты Купер нарисовал круг с центром на Литтл-Мальборо-стрит, подписав его: «Предполагаемое местоположение чумной ямы». Достаточно было взглянуть на карту, чтобы сразу понять, что причина эпидемии лежит где-то в другом месте: большинство смертей случилось в нескольких кварталах к юго-востоку от старинного погребения. Лишь несколько человек умерли в пределах круга Купера, а в домах непосредственно к югу и востоку вообще никто не погиб. Если бы из чумной ямы действительно поднимались какие-то ядовитые испарения, то, безусловно, больше всего жертв было бы именно в домах, стоящих прямо над ней.

Исходную зарисовку Купера скопировали и расширили, составив другую карту для расследования Комитета здравоохранения и включив в нее данные, собранные в рамках более обширного опроса населения, проведенного той осенью. Карта опять-таки показала, что чумная яма ни в чем не виновата, хотя комитет все-таки указал канализационные трубы как потенциальный источник миазматического отравления района. Обе карты были отличными образцами нового искусства точечной картографии: они изображали распространение эпидемии с помощью точек (или полосок) на местности. Они были попыткой рассказать историю об эпидемии на Брод-стрит с высоты птичьего полета, распознать закономерности болезни, распространившейся по району. Обе карты были невероятно подробными: старые и новые сточные трубы обозначались характерными отметками, каждому дренажному колодцу соответствовала пиктограмма, равно как и всем вентиляционным отверстиям, боковым выходам; кроме того, все дома в приходе были пронумерованы. Нашлось на карте место и водным колонкам. Но, пусть карта Купера и была весьма точна, на ней оказалось слишком много подробностей, чтобы их можно было осмыслить. Связь между колонкой на Брод-стрит и смертями в окружающих домах потерялась под огромным массивом данных, собранных Купером. На карте, способной объяснить истинную причину эпидемии на Брод-стрит, должно было быть меньше, а не больше данных.

Джон Сноу начал работу над своей первой картой эпидемии на Брод-стрит где-то в начале осени 1854 года. В первоначальном виде карта, представленная публично на собрании Эпидемиологического общества в декабре, напоминала карту Купера, но с двумя модификациями: во-первых, каждая смерть изображалась толстой черной полосой, так что дома, в которых умерло достаточно много жителей, сильнее выделялись на карте. Во-вторых, карта была намного менее подробной: на ней был лишь обычный план улиц и пиктограммы, обозначавшие тринадцать водных колонок, обслуживавших район Сохо. С визуальной точки зрения карта выглядела поразительно. На ней изображалась довольно большая часть Лондона – от Ганновер-сквер на западе до Сохо-сквер на востоке и площади Пикадилли на юге, – и вокруг одиннадцати из тринадцати водных колонок вообще не было случаев холеры. Рядом с колонкой на Литтл-Мальборо-стрит было несколько черных полосок, но они, конечно, не шли ни в какое сравнение с концентрацией смерти вокруг колонки на Брод-стрит, где черные полоски напоминали бурный поток, затопивший улицу. Другие карты эпидемии, где не была отмечена колонка на Брод-стрит, придавали ей аморфную форму – она напоминала облако, повисшее над западом Сохо. Но вот если выделить на карте водные колонки, карта сразу приобретает совершенно понятный вид. Холера не нависала над районом в рассеянной форме. Она исходила из одной-единственной точки.

По сути, Сноу дал куда более ясный взгляд на смерть и ужас, вызванные эпидемией. Его первую карту вполне заслуженно хвалили за убедительность, и ее многочисленные варианты перепечатывали во множестве книг о картографии, информационном дизайне и здравоохранении. В эпохальном учебнике по эпидемиологии 1911 года, Sedgwick’s Principles of Sanitary Science and Public Health, автор посвятил больше десяти страниц эпидемии на Брод-стрит и привел пересмотренную версию карты. Благодаря этому постоянному вниманию карта стала определяющим символом для всей эпидемии на Брод-стрит. Но ее значимость понимается не совсем правильно. Еще до нее делались точечные картограммы других эпидемий холеры; более того, еще до того, как Сноу начал работу над своей картой, по крайней мере одна картограмма эпидемии на Брод-стрит (составленная Купером) уже существовала. Карта Сноу стала революционной во многом потому, что в ней современный информационный дизайн сочетался с научно обоснованной теорией распространения холеры. Дело не в мастерстве картографа, а в научных данных, лежащих в основе этой карты.

Сноу модифицировал исходную карту для публикации в двух местах: отчета приходского следственного комитета и второго издания собственной монографии для холеры. Подкрепленная новыми данными об эпидемии, собранной Уайтхедом и другими помощниками, вторая версия карты представляла собой самый большой вклад Сноу в отрасль картографии болезней. (По иронии судьбы, она не упоминается в обширном рассказе Эдварда Тафта о картографической работе Сноу в Visual Explanations; эта книга практически мгновенно превратила работы Сноу в канон информационного дизайна.) После презентации в Эпидемиологическом обществе Сноу понял, что исходная карта все еще уязвима для миазматической интерпретации. Вдруг концентрация смертей вокруг колонки на Брод-стрит просто доказывает, что из колодца выделяются ядовитые испарения? Он должен был графически представить пешеходную активность вокруг колонки, которую так тщательно реконструировал. Нужно было показать жизни, не только смерти; он должен был показать, как именно жители ходят по району.