Горбуны ударили темно-красным лучами из своих посохов, Владимир ответил широким белым светом из рога. Под ответный удар попали оба клюворылых стрелка, их буквально смяло и скомкало, их тяжелые балдахины мгновенно вспыхнули и тут же опали на землю черными кляксами пепла. Без своих покрывал горбуны оказались похожи на уродливых страусов, которым какой-то сумасшедший творец переиначил тело, добавив тощие руки вместо крыльев и вытянув туловища, придав некую схожесть с людьми. Дымящиеся твари громко закаркали и бросились наутек, но уйти им Дубровский не дал, он тут же испепелил их еще одним ударом.

Хоть второй удар и добил тварей, но он оказался заметно слабее первого. Владимир глянул на свою руку и с ужасом увидел, что левое запястье потемнело, а кровь больше не хлещет из раны. Недолго думая, Дубровский вновь вгрызся в собственную плоть, но теперь уже на правом запястье. Боли Владимир не чувствовал, его волновало только одно, он хотел уничтожить как можно больше этих мерзких созданий, если надо, то он сердце собственное вырвет из груди, чтобы оно вспыхнуло ослепительным светом и поразило оставшихся бестий.

Рог наполнился ярким светом, и Владимир щедро мазанул крест-накрест перед собой. Клюворылые тут же огрызнулись в ответ, завязалось некое подобие перестрелки: Дубровский поливал их ослепительным светом, горбуны били в ответ тонкими красными лучами.

Вот один горбун исчез в яркой вспышке огня, вот второй лишился своих ног, третий получил удар в спину, Владимир шел вперед, совершенно не заботясь о собственной безопасности, горбуны дрогнули и отступили. Догоняя лучом очередного тонконогого горбуна, Владимир неосторожно прошил лучом из своего рога чёрное пламя, которое по-прежнему горело в центре круга.

Ослепительно белый свет и маслянисто-чёрное пламя встретились друг с другом – грянул гром, раздался треск молний, по земле пробежали извилистые трещины, выжившие в перестрелке горбуны как один бухнулись на колени и тревожно закаркали что-то на своем птичьем языке.

Чёрное пламя расступилось, и из него появилась человеческая фигура. Вполне обычная мужская фигура, вот только она была прозрачной и не совсем реальной, скорее это был фантом, призрак… или хрен знает, как их правильно классифицировать.

Владимир, недолго думая, тут же с силой надавил себе на грудь в районе сердца тонким, острым концом рога и, как только на коже выступила кровь, нажал сильнее, рог проник под кожу на сантиметр, вошел между ребер, слегка раздвинув их. Рог наполнился почти прозрачным светом, и мощный луч ударил в призрачную фигуру, вышедшую из огня.

Вот теперь человек почувствовал боль! Дубровского пронзило огнем всепоглощающей боли, казалось, что в многострадальном теле нет ни одной клеточки, которая сейчас не вопила бы от ужаса, не кричала бы, зовя на помощь, не молила бы, чтобы Владимир прекратил эту пытку.

Луч света ударил в фигуру, но тут же отразился от неё, мазанув по нескольким горбунам, сгорбившимся на полу, клюворылые тут же испарились в ярких вспышках.

Боль достигла своего апогея, Владимир обессиленно упал на землю, рог выпал из его рук, стукнувшись о каменный пол бесполезной костяшкой. Призрачная фигура подошла к человеку пристально посмотрела на него, потом повернулась к горбунам и что-то резко выкрикнула, потом она величаво вернулась обратно в чёрное пламя, которое через мгновение потухло, втянувшись в землю.

Выжившие горбуны опасливо подошли к лежащему без сознания Владимиру, несколько раз ткнули его своими посохами, а потом, ухватив за ноги, утащили в глубь черного тумана.

* * *

Очнулся Владимир лежа на мокром, промозглом камне, спина окостенела от холода, рук и ног Дубровский не чувствовал. Вначале он подумал, что связан, но нет, пошевелив пальцами рук, понял, что свободен. Повернув голову набок, Владимир встретился взглядом с Дашей.

Девушка лежала по соседству, её голова была повернута вбок, и глаза пристально смотрели на Владимира.

– Даш, – еле слышно прошептал Дубровский, зовя девушку.

Даша молчала, её глаза были широко распахнуты, они смотрели строго… и безжизненно.

– Даш! – вновь позвал Владимир. – Ты что, обиделась? Даш, не злись, я не знал, что это подстава, я, как и ты, думал, что это сиротинские. Даш, ответь мне! Я тебя не бросал, честное слово! Даша!

Девушка не отвечала. Дубровский сделал над собой чудовищное усилие, превозмогая боль во всем теле, он смог поднять правую руку, перекинуть свое тело на бок и обнял лежащую рядом девушку. Прикоснувшись к Дашиному лицу, Владимир почувствовал все тот же холод, как и от камня. Ледяное прикосновение! Безжизненное и мертвое!

Даша была мертва!

Владимир прижал мертвое девичье тело покрепче в надежде согреть его и оживить, но ничего не вышло. Дубровскому захотелось закричать во все горло, но крик застрял комом в горле, и наружу вырвался лишь хриплый стон.

Сколько Владимир так пролежал в обнимку с трупом, он не помнил, может, час, может, одну минуту, может, вечность. Время для него остановилось и потеряло всякий смысл. Он хотел лишь одного – лежать на сыром, холодном камне, держать в своих объятиях любимого человека и самому превратиться в камень, стать седым валуном, поросшим мхом.

– Красавчик! Хватит валяться! – раздался над головой звонкий смешок Даши. – Все-таки редкостный ты лентяй, Вовка, только и делаешь, что спишь!

Владимир резко подскочил и ошалело захлопал глазами. Даша сидела перед ним на камне, скрестив ноги по-турецки. Одета она была в рваные джинсы и теплый длинный свитер с огромным воротником. Шрамов, обезображивающих одну половину лица, не было. Кожа на щеке была гладкой и ровной, без единого изъяна.

– Даша?! – пораженно прошептал Владимир, оглянувшись назад.

Там, где только что лежал труп девушки, возвышался длинный, невысокий валун, похожий своими очертаниями на человеческое тело.

– Нет, блин, …яша! – передразнила его Даша. – Кто же еще? Красавчик, не зли меня, хватит валяться, пошли за мной.

Дубровский встал с земли и медленно побрел вслед за девушкой. Даша шла впереди, легко перепрыгивая с камня на камень, она была босая, и каждый раз прыжок заканчивался легким шлепком голой кожи о шершавую поверхность камня. Владимир как завороженный глядел на девичьи пятки и улыбался счастливой улыбкой влюбленного человека.

– Чё ты лыбишься, как дебил? – поинтересовалась девушка, мельком оглянувшись назад. – Выглядишь откровенно хреново! В гроб и то краше кладут!

Владимир оглядел себя и был вынужден признать правоту Дашиных слов. Руки от кистей и до предплечий почернели и представляли собой сплошные рваные раны. Куртки не было, футболка разодрана в клочья, и от неё остался лишь жалкий смотанный в жгут хомут на шее. На груди рваная рана черного цвета, с обугленными краями, со стороны похожими на лепестки какого-то диковинного, уродливого цветка. Ногтей на пальцах не было, вместо них куски обожжённого мяса. Несколько пальцев на правой руке, судя по тому, как они торчали в сторону под неестественным углом, сломаны. Штанина на левой ноге отсутствует до колена, а сама нога обожжена и какого-то фиолетового цвета. Вместо обуви – скомканные носки.