Его обожгло стыдом от этой мысли.

Нежно прижав к себе Китти, Кен стал гладить ее по голове и по спине, пока она снова не погрузилась в сон.

Но сам он долго не смыкал глаз.

На следующее утро Энни резала помидоры для соуса к спагетти, которые собиралась приготовить на ужин. С ножом в руке она обвела хищным взглядом кухню, ища, что бы еще порубить в мелкое крошево, когда в заднюю дверь вошел Кен. Ей хватило одного взгляда на его сонные, тяжелые веки и гибкое тело, из которого каким-то чудом ушло все напряжение, и она обо всем догадалась.

– Ты издеваешься?

– Что?

– Ты мне не чтокай, – отрывисто бросила Энни. – Настала моя очередь заниматься сексом, черт побери!

Кен направился прямиком к кастрюле на плите, но Энни угрожающе подняла нож, и он невольно попятился.

– Никто не тронет еду, пока я не получу своего.

Кен насмешливо приподнял брови.

– Сказать Нику, чтобы привлек к работе побольше мужчин?

– Ты шутишь, когда у меня нож в руке? – Кен поднял руки, сдаваясь, и Энни указала подбородком на дверь. – Стоун собрал группу для ледового восхождения к водопадам Теннеман. Ты ее поведешь.

– Знаю, он вытащил меня из постели своим сообщением.

– Бедняжка, ну ты еще поплачь. – Энни вытолкнула племянника из кухни и бессильно привалилась к стойке. Ее жизнь вышла из-под контроля.

Проклятие. Энни всегда знала, что это случится, что в конце концов она все испортит. Потому что, подобно остальным Уайлдерам, всю свою жизнь она с одержимостью маньяка разрушала собственное счастье. Это бесило ее. Энни яростно вонзила нож в помидор.

Она могла бы обвинить в своих несчастьях мать с отцом, жалких алкоголиков, которым следовало бы запретить иметь детей. Или проклятую систему, которая позволяла детям страдать.

Но поскольку Энни сделала все, чтобы помешать Кену стать типичным продуктом своего окружения, она понимала, что не может позволить себе валить все на внешние обстоятельства. Она воспитала себя сама. А когда справилась с этим, воспитала и Кена. А затем выбрала себе жизнь по своему желанию.

И точка.

Вот только она все продолжала ходить по кругу и разрушать свою жизнь, потому что, судя по всему, родительские гены оказались слишком живучими. Боже, именно это больше всего и злило ее. Схватив несколько зеленых перцев, Энни нарезала и их заодно.

Ей по-настоящему не хватало мужчины в постели, чтобы снять хотя бы часть напряжения. Ей недоставало мужчины, который обнял бы ее покрепче, рассмешил бы, заставил бы нежно мурлыкать.

Согрел бы ей ноги.

Энни скучала по семейной жизни, когда, проснувшись утром, можно наскоро заняться любовью, если хочется. Когда готовишь обед кому-то своему, родному, принадлежащему тебе сердцем и душой.

Она тосковала по долговязому тупице Нику. Черт возьми, тосковала отчаянно. Он и впрямь показал себя далеко не хлюпиком, когда принял всерьез всю эту дребедень с разводом.

Ладно, она тоже виновата. Слишком давила на него. Давила и ожидала, что Ник хотя бы раз сделает ответный выпад.

Энни оттолкнула в сторону перец, поискала взглядом, что бы еще нарубить, но ничего не нашла. В глаза ей бросилась куртка Ника, висящая на крючке у задней двери, будто в напоминание, что он здесь, только руку протяни, хотя теперь к нему уже не притронешься.

Они перестали видеться, и, черт возьми, Энни болезненно это переживала. В конце концов, она ведь не умерла, просто приблизилась к сорока годам. Ей хотелось романтики. Хотелось, чтобы за ней ухаживали. Что в этом ужасного? Разве она превратилась в уродину? Стала непривлекательной? Энни оглядела свою новую одежду. Нет. Все осталось при ней, и Ник должен был это увидеть прямо сейчас.

Немедленно.

Энни вымыла руки, схватила куртку Ника, натянула вязаную шапочку и вышла из коттеджа. Разумеется, как назло, шел снег, и по дороге к гаражу она провалилась в свежий сугроб.

Боковая дверь оказалась на замке. Энни взглянула на табличку «Просьба без стука не входить» и отмахнулась: компрессор громко шумел, а еще Ник наверняка слушал свой айпод и едва ли заметил бы, что в дверь стучат. Насилу пробравшись по сугробам ко входу в гараж, Энни набрала код на щитке и подождала, пока поднимется дверь.

Как только дверь открылась, налетел порыв ветра, всколыхнув ветки елей у Энни над головой и осыпав ее снегом.

– Отлично, – проворчала она, отряхиваясь и вытирая лицо. Когда Энни снова обрела способность видеть, перед ней в открытых дверях гаража стоял Ник и сердито сверлил ее взглядом, уперев руки в бедра. В потертых джинсах, в толстовке с надписью «Калифорния» и с засученными до локтей рукавами он выглядел взъерошенным, колючим, обозленным и чертовски сексуальным.

– Я занимался покраской, – проскрежетал он. – Пока ты не открыла дверь, не потрудившись постучать. В итоге все засыпало снегом и мусором, так что теперь мне придется начинать заново.

Энни сморгнула снег с ресниц, мысленно вычеркнув из списка слово «сексуальный», поскольку не желала признаваться, что ее тянет к законченному придурку.

– Ну, извини, что попыталась…

– Попыталась что? Испортить мне весь день? Тебе понадобилось срочно накричать на меня по какому-то поводу? Или обдать меня ледяным презрением? Что? Какое спешное дело заставило тебя ворваться сюда без стука и пустить прахом всю мою работу?

Черт побери. Энни почувствовала, что не в силах больше сдерживаться. Все признаки были налицо: горло саднило, глаза щипало, чесался нос.

Но она не собиралась рыдать перед этим бесчувственным, бессердечным мерзавцем.

– Подпиши чертовы бумаги! – рявкнула Энни и унеслась в сторону коттеджа, чтобы испечь целую уйму шоколадных пирожных и съесть их все до единого по случаю приближающегося развода.

Два дня Китти счастливо улыбалась за работой. Думать она не могла, ее переполняла радость. Больше ничто не отвлекало ее от цифр. А цифры всегда играли главную роль в ее жизни.

Но потом она набрела на «Уайлдер эдвенчерз».

Встретила Кена.

Влюбилась в него.

Провела с ним ночь.

Ладно, это тут ни при чем. Китти прекрасно понимала, что для Кена все случившееся было лишь способом снять напряжение.

Но он ошибся.

Произошло нечто большее.

Китти провела в горах три недели. Лучшие недели в ее жизни, благодаря одному потрясающему парню, который два дня назад переступил порог ее домика. Она с радостью провела бы с ним и все последующие ночи, но он ушел с группой к водопадам Теннеман.

Китти надеялась, что они еще не раз встретятся до ее отъезда, но время бежало быстро. Возможно, ей следовало снова загадать желание, следя за падающей звездой… Посмеиваясь над собой, она взяла сумку и поехала в банк. Ее машина вела себя сносно на очищенных от снега дорогах, однако, приехав в Вишфул, Китти не смогла поставить машину перед банком из-за огромной горы снега, наваленной напротив. Пришлось припарковаться возле кондитерской, откуда доносились божественные ароматы. Китти с трудом устояла перед искушением заглянуть туда.