Вадим Васильевич лукаво улыбнулся:

– Я все сделаю. А после того, как найду доказательства?…

– После – ничего не нужно, – аккуратно возразил я. – Вы же шутите? Правда?

– Конечно, шучу! – искренние голубые глаза профессионального убийцы говорили обратное, но он решил обратить это заявление в шутку хотя бы для виду. – Я не убиваю людей, Николай.

Это было бы очень похоже на правду, дорогой Вадим Васильевич, но где-нибудь в параллельной вселенной.

– Спасибо, что правильно поняли меня. Я уж было решил… А по поводу…

– Николай, прошу вас! – искренне возмутился Вадим, прочитав, как обычно, мои мысли. – Не думайте о деньгах. Какая может быть оплата? Максимум – это расходы моих людей на бензин и еду, чтоб ваша совесть была спокойна и вы не чувствовали себя обязанным. Я все сделаю. И будет у нас хэппи-энд, верно?

В сентябре Джихад очень тихо перешла из ИПАМ на должность первого проректора одного из гуманитарных вузов-конкурентов. Ученый совет избрал нового декана ФГУ – адекватного опытного дяденьку с кафедры политического анализа, а меня назначил руководить нашей кафедрой.

Последний мой серьезный разговор с «матерью-наставником» случился в последний день лета, когда она уже освободила свой кабинет от личных принадлежностей, но еще квартировала – оставались какие-то незаконченные дела. Я пришел попрощаться и боялся, что это будет выглядеть так, будто я присматриваю новое место.

Но Джихад была слишком умна, чтоб заподозрить меня в подобном.

– Ну, садись, Коля. Чаю не предлагаю, извини, чайника уже нет, – пожаловалась она. – Но пообщаться можем.

– Спасибо, – с натужной улыбкой я уселся в кресло напротив ее стола. – А помните, как первокурсник Логинов сидел здесь дюжину лет назад и просил вас быть моим научруком?

– Ага, такое забудешь! – отозвалась завкафедрой. Она стояла спиной ко мне и копалась в сейфе. – Ты меня тогда будто замуж звал: дергался, заикался…

В тот год Джихад только-только стала заведующей, сменив на этом посту видного теоретика госуправления, которого я уже не застал. Она была достаточно молода как для такой должности, но уже могла внушить кому угодно и страх, и уважение.

Наконец, она нашла то, что искала, – почти полную бутылку коньяка и две рюмки.

– Давай, Логинов, выпью с тобой на дорожку. Но чтоб это был последний раз, когда ты калдыришь на рабочем месте, понял?! – строго предупредила она, от души наливая мне и себе. – Этот коньяк у меня почти десять лет отстоял. Я только два раза приложилась – после защиты твоей вымученной кандидатской, и когда Дед умер…

За двенадцать лет, что я знал Джихад, ни разу не видел ее в сентиментальном настроении – но в тот день и «железная леди ИПАМ» могла позволить себе слабинку.

– За что пьем? – спросил я, поднимая сосуд.

– За то, чтоб ты не дал им себя сожрать, – уронила она. – Не уверена, знаешь ты или нет, но мы со Смагиным шли в карьере рука об руку, вместе. Он был несколько отстраненным, жадноватым, но в общем-то добрым малым. Стартовый капитал имелся, и он его неглупо вложил. А потом ему предложили стать завкафедрой и деканом – еще до меня. Смагин тогда отказался из-за бизнеса, который приносил ему хорошие деньги. Но оправдывался тем, что, боится, якобы власть может его испортить. Не ошибся, как видишь. Был хороший человек, а стал плохой ректор. Стерегись его, Коля. И береги Настю. Я верю, что вы с ней, возможно, еще найдете друг друга…

– Разве что при трех условиях: Смагин и Летчик сдохнут раньше меня, Настя перестанет смотреть на меня снисходительно, а я научусь ее понимать, – горько усмехнулся я.

– Слушай, Логинов, – Джихад замерла и посмотрела на меня исподлобья как на дурня, завалившего третью пересдачу. – Не забывай, пожалуйста, какой стаж у меня и какой у тебя. Пей коньяк, будем бутылку добивать…

Так я попрощался с одним из лучших друзей в этих негостеприимных стенах и приступил к административной работе: в тридцать один год стал самым молодым завкафедрой в истории ИПАМ. Я был готов к тому, что будет тяжело, но знал, что справлюсь.

Минусом будет то, что свободного времени станет значительно меньше, зато откровенным плюсом и компенсацией будет почет и уважение. Я ожидал, что еще одним преимуществом станет возможность назначить Настю своим замом – ведь им должен быть тот, с кем комфортнее всего работать. Но Смагин категорически возражал против ее кандидатуры. Он сказал, что это перебор, что молодому заведующему нужен опытный заместитель. Навязал мне Филимончука – помните, того самого, который в гостях у Смагина все вишни съел? Филимончук – философ и политтехнолог, бывший работник киевской мэрии. Оценив ситуацию, я понял: ректор прав – этот будет как раз на своем месте. Тут не было места личным привязанностям.

Но главный сюрприз сезона преподнес Леша, придя пятничным вечером в «Портер» на Лукьяновке, где мы с Ильей уже допивали по второй кружке.

– Все. Гуляем! – объявил он.

– А что так? Презерватив в твоем кошельке отмечает пятилетний юбилей? – поддел Илья, уже добротно окосевший от убойной смеси пива с недосыпом.

Я одобрительно закивал и дал Виноградову громкое и высокое «пять». Леша опустил глаза в пол, пожал плечами и скромно объяснил:

– Не, мужики, я женюсь…

– Наконец наш старый холостяк решил пустить корни, – изрек важно Илья, немного помедлив. – Проблема с женихом на твоей свадьбе решена, осталось только найти невесту, но для тебя это, как мы все понимаем, не проблема. Я вот, например, рад за тебя. Если так, то и я объявлю о своих планах: мы с Инной решили забеременеть.

– А я кафедру возглавил, – добавил я. – Теперь Настя будет моей подчиненной, и мне будет проще, злоупотребляя служебным положением, ее трахнуть.

– Давно пора, – согласился Илья.

– За то и выпьем, аминь!

Мы столкнулись кружками, выпили и повернулись лицами к Леше, который очень серьезно взирал на нашу клоунаду немигающими глазами.

Я продолжал распинаться:

– Ко мне с февраля придет работать дочь Яши Стахановского – если я, конечно, к тому моменту выпихаю Лосева с кафедры. Давай познакомлю с ней? Женитьба по расчету – не самый плохой вариант, как видишь по моим сытым наглым глазам, не так ли?

– Я женюсь на Оле. Свадьба в конце октября. И если вы, два барана, перестанете паясничать, я даже приглашу вас обоих на свадьбу. А если не перестанете, то лица топором разрисую. Обоим.

Теперь самое время объявить гоголевскую пауза.

Долинский женился на своей Марине, когда мы с ребятами были студентами-активистами, что не помешало нашему старшему другу пригласить нас если не на свадьбу (потому что уж больно важные люди там присутствовали, чтоб их с нами сводить), то хотя бы на мальчишник.