— Мы хотим этого, — сказали они, и их голоса эхом отражались друг от друга не синхронно всего на секунду.

— Мы этого хотим, — сказала я, хотя и знала, что не уверена на сто процентов, что это так.

— Ma petite, опусти щиты и позволь им войти.

— Я не знаю, как, — откликнулась я.

— Я знаю, — сказал Натэниэл.

Я опустила взгляд на его цветочные глаза и спросила:

— Что?

— Посмотри на меня, — сказал он.

— Посмотри на нас, — добавил Дамиан, но я не могла бы смотреть на них обоих одновременно.

Я смотрела вниз, в лавандовые глаза Натэниэла и не могла отвести взгляд. Жан-Клод не мог захватить меня взглядом — как и любой вампир, — но, глядя в глаза Натэниэла, я не могла отвести взгляд. Я не могла сделать ничего, кроме как смотреть в его глаза, которые начали сиять как лавандовая полоса на закате. Я упала в этот восторженный закат, как будто мир стал светом и все, что я могла сделать, — это падать в свет и ждать, пока что-нибудь поймает меня.

14

Я проснулась в беспорядке простыней на кровати в нашей комнате. Я не помнила, как вышла из ванной и попала в кровать. Рука Натэниэла прижимала меня за талию, его волосы сбились в спутанную массу, будто он заснул, пока они были влажными. Дамиан лежал по другую сторону от него. Он лежал на спине, его лицо было мирным во сне. Другая рука Натэниэла была перекинута через его талию, так что он заснул, обнимая нас обоих. Я лежала, пытаясь вспомнить, что же произошло раньше. Я помнила, как мы отправились в душ. Я помнила прелюдию, а потом… ничего.

Мое тело дало мне понять, что секс был, потому что, то, что проникло внутрь, со временем выходит наружу. Судя по ощущениям, презервативами мы не пользовались. То есть я не пользовалась ими с Натэниэлом, но с Дамианом должна была. Ведь так? Может, у меня просто было несколько соитий с Натэниэлом, и именно их последствия я чувствовала? Нужно проверить мусорные корзины в спальне и в ванной, чтобы удостовериться. Если ни в одной из них не окажется использованного презерватива, то это значит, что мы все забыли о самом главном правиле безопасного секса. Я была на противозачаточных, и ни вампир ни ликантроп не могли иметь венерических заболеваний, но все же… о чем мы все, блять, думали?

Я попыталась сесть, но Натэниэл придвинулся ближе, и его рука теснее прижала меня к кровати и его телу. Дамиан не шевелился совсем. Я присмотрелась к нему, задержав дыхание, чтобы понять, дышит ли он, но его грудь не шелохнулась. Я протянула руку через плечи Натэниэла, пока не коснулась руки Дамиана. Его кожа была холодной на ощупь, и впервые в жизни то, что кожа моего любовника холодна, утешало. Он умер, как и положено приличному вампиру. На остаток дня мы избавлены от кошмаров, и что бы мы ни совершили, оно наконец-то помогло.

Но что же мы все-таки сделали, чтобы вылечить его? Я не могла вспомнить ни единой, мать его, вещи с тех пор, как мы вошли в душ. Ну ладно, мы вошли в душ, а потом… Что?

Я лежала рядом с обнимавшим нас во сне Натэниэлом, и что-то там было. Воспоминание, мысль — что-то. Чем больше я старалась вспомнить, тем сильнее оно ускользало. Секс, даже секс с ardeur, никогда не был таким, за исключением того, когда что-то вмешивалось. Мать Всея Тьмы могла вызвать провал в памяти, как и Белль Морт или Любовник Смерти. Двое из троих были мертвы, и именно я помогла их убить; оставалась Белль Морт, но для нее это было слишком тонко. Ей нравилось, когда ты знаешь, что она тебя трахнула. Так что, если это был не другой вампир, то почему я не могла вспомнить, что произошло?

Я бросила взгляд на часы у кровати, а увидев время, присмотрелась внимательнее, не веря своим глазам. По часам был уже почти час дня, то есть мы провели здесь почти семь часов. Это было невозможно. Первая струйка страха сжала мой живот, и сделать глубокий вдох стало немного труднее. В последний раз, когда я потеряла так много времени, это произошло по вине Совета вампиров, ну или Мамочки Тьмы. Мы уничтожили власть первого и убили вторую. Я вспомнила слова Каазима о том, что сила Матери была внутри меня, и эта сила могла действовать такими путями, которых я вообще не понимаю.

Я попыталась двинуться, и снова рука Натэниэла прижала меня, удерживая на месте, но на этот раз меня охватила паника. У меня был один из тех моментов клаустрофобии, когда я должна выбраться из постели. Мне нужно было выяснить, что произошло, и как долго мы на самом деле пробыли в этой комнате. Я смогла сесть, но рука Натэниэла сжалась вокруг моей талии, и выбраться из кровати было нереально. Все было в порядке, мне никто не причинял вреда, но внезапно я захлебнулась от паНикки. Я толкнула Натэниэла в плечо с такой силой, что он поднял голову и неуверенно моргнул.

— Вверх! — мой тон был резким.

— Чего вверх? — непонимающе пробормотал он.

— Мне нужно подняться и выбраться из постели.

Он оперся на локоть, отпустил меня и спросил:

— Что случилось?

Я посмотрела в его лавандовые глаза и вспомнила, как они сияли в душе. Я так быстро вскочила с кровати, что чуть не упала на пол. Он передвинулся к краю и посмотрел вниз, на меня:

— Анита, что случилось?

— Не знаю, — но это была ложь. Я знала, или думала, что знаю. Я просто не хотела произносить этого вслух.

— У тебя был кошмар? — спросил он.

Я встала на ноги и покачала головой.

— Нет. А у тебя?

— Нет, я прекрасно спал. А ты?

— Не уверена.

— В смысле?

— Что ты помнишь после того, как мы вошли в душ? — спросила я.

Он самодовольно ухмыльнулся, как пресловутый кот, съевший канарейку:

— Все.

— Дай определение всему.

— Секс был ошеломительный, даже для нас.

— У нас был секс с Дамианом, — предположила я.

Его улыбка потускнела.

— Ты хочешь сказать, что не помнишь секса с Дамианом?

Я покачала головой.

Он сел в кровати, и без его поддержки Дамиан соскользнул с подушек, нескладно, как сломанная кукла. Один только угол его головы давал мне уверенность, что он мертв для мира, потому что во сне он изменил бы положение. Угол