— Дело не в этом, — мягко ответила она. — Я не уверена.

— В чем?

— Хочу ли… этого… Хочу ли быть с тобой, Давид…

Меня как громом ударило. Что значит, она не уверена?!

В тот раз я психанул и, встав с кровати, ушел из палаты. Дошел до выхода из клиники и… вернулся обратно. Но в палату так и не зашел. Сидел рядом на стуле. И думал.

Она не уверена. Кто может дать ей эту уверенность? Только я.

Я потирал глаза ладонями, пытаясь найти правильное решение. Опять Василиса ломала мою идеальную картину.

Я был зол. Очень зол. И мне нужно было эту злость на ком-то выместить.

Дактиф.

Руки чесались в ожидании, когда я набью ему морду. Да, я пообещал его отцу, что заберу Василису и уеду.

Я лгал. Уже тогда знал, что лгал.

Потому что не успокоюсь, пока не увижу кровь на самодовольном лице Дактифа. Пока он не будет передо мной харкать кровью и просить оставить его живым.

Но для этого Василису надо отправить домой.

Глава 20. Василиса

Никогда еще я так не хотела домой. Находясь на больничной палате, я решила для себя, что больше никогда никуда не поеду. Никуда.

То, что я пережила за эти дни…

Я не помню, как потеряла сознание. Последнее, что всплывало в памяти, — синяя гладь воды и все пошло кругом. Дальше — провал.

Когда я впервые услышала пикающий звук, я подумала, что умерла. Почему-то именно эта мысль первой выстрелила в моем ожившем мозгу.

Попыталась открыть глаза. И не смогла.

Поднять руку. Тоже безрезультатно.

Но я дышала. Вернее, воздух как-то сам поступал через нос. Я ощущала в нем что-то.

Все это в первый раз длидось очень недолго. Как вспышка. И потом опять провал.

И в следующий раз я прихожу в себя от знакомого голоса. Очень тихого, едва различимого. Но я узнаю его.

Давид.

Где я?

И что он тут делает?

Значит я не умерла?

Я слышу голос, но разобрать слова не могу. Голова не соображает, потому что знакомый голос постоянно перебивает чужой.

Так продолжается несколько раз. Глаза все еще не открываются. И тело не слушается.

Потом эти вспышки сознания становятся все реже и реже и постепенно я уже не слышу голоса, лишь эхо. И я понимаю, что, наверное, это конец. Мне сложно даже вслушиваться. И какая-то усталость накрывает меня. Мне хочется отключиться, не напрягаться.

Я не чувствую свое тело. Расслабляюсь. Уже даже не предпринимаю попытки что-то изменить.

Скоро все кончится.

Но тут резкий толчок. И еще. Меня как будто подкидывает, но я снова падаю. И опять.

Я сопротивляюсь. Не хочу. Мне хорошо тут. Где тихо и спокойно. Но меня не оставляют в покое. Трясут. А потом больно сжимают.

Я впервые за долгое время чувствую боль. Пытаюсь стонать, но получается лишь глубокий выдох.

А потом я чувствую тепло. Нет, даже не тепло, ожоги идут по лицу.

Что это?

Я горю?

И, наконец, я слышу. Слышу опять этот знакомый голос. В самое ухо. Едва различимо.

Мое имя. И слова. Слова, которые возвращают меня к жизни. Заставляют сердце биться чаще. И дышать. Самой дышать. Из носа что-то вылетает и я впервые за все это время делаю вдох сама.

Это настолько потрясает, что я открываю глаза.

И сразу передо мной лицо Давида.

Он внимательно смотрит на меня и целует. Вот откуда эти ожоги.

И мне хочется ответить ему. А еще плакать. Потому что я больше не хочу возвращаться в ту темноту.

Пробую приподнять руки, но вдруг возле нас оказывается сразу несколько человек и они отталкивают Давида от меня.

Я ничего не могу поделать. Просто смотрю, пока его фигура не исчезает за дверью.

Каждую минуту новой жизни я боялась, что все, я опять упаду в пустоту, но мне дарили надежду. Врачи. Но, прежде всего, Давид.

Он буквально жил у моей кровати, а, когда уходил, мне самой не хватало его.

Я понимала, что он нужен мне. Но это только беспокоило меня еще больше.

Давид говорил очень красиво, но искренне ли. Я не была уверена.

И даже его слова любви… не знаю… мне так хотелось верить. Но оказаться опять обманутой я не была готова.

Сегодня мы должны вылетать домой. Для меня нужен спецборт и, вроде как, Давид договорился.

Неужели, я, наконец, окажусь дома?

Последний разговор с врачом. Я уже привыкла к нему. Я понимаю, как много он сделал для меня.

— Ну что, — с улыбкой заходит он. — Приедешь еще в гости?

Мотаю головой.

— Но созваниваться все равно будем, — подмигивает мне. — Мне нужно будет следить за твоим здоровьем. К тому же, твой случай я включу в свою научную работу.

Я лишь киваю.

Все это время меня беспокоил один вопрос, но я не решалась задать его. Сейчас последняя возможность. Я должна.

— Я хочу спросить, — говорю несмело. — Можно?

— Конечно, Василиса, почему ты спрашиваешь? Давай, задавай свой вопрос. А то скоро пора выезжать. Документы на выписку уже готовят.

— Когда я поступила к вам, — отворачиваюсь, не в силах скрыть смущение, — вы же проводили обследование? Вы проверяли мое состояние?

— Конечно. А что такое? Почему ты спрашиваешь?

— Понимаете, — я не знаю, как сказать, но нужно. Иначе это так и будет меня съедать изнутри. — Я не помню, что произошло. Вернее… помню, но не все… Наверное, не все…

Поднимаю на него взгляд. Он терпеливо ждет.

— Меня изнасиловали? — выпаливаю и опять отворачиваюсь.

Ответа нет слишком долго. Слишком. Я зажмуриваюсь. Смогу ля пережить