Их было четверо. Четверо здоровых, сильных мужиков, которые притащились сюда, на нашу землю, пришли, чтобы убивать. А я убивал их. Что происходило вокруг, не видел и не хотел видеть. Ударом кулака в лицо я просто размозжил первому врагу челюсть. Даже восстанавливать нечего будет, в крошки. Удар-то у меня о-го-го какой. Второй успел поднять автомат. Не отбивая его в сторону, просто рву на себя за ствол и выдергиваю его чуть не с руками. Немец орет, трясет руками, а я стволом его же автомата бью его в голову. И этому разворотил всю морду. Следующие двое были с винтовками и они… побежали. Но от меня уже было не убежать. Со всей силы швыряю трофейный МП-40 в спину одному, а сам кидаюсь на второго. Обхват головы моими ладонями-лопатами, резкий поворот, хруст, отшвыриваю обмякшее тело и перевожу взгляд на того, что был сбит мною автоматом. Он сидит на жопе и пытается отползти от меня, выставив руки перед собой. Сквозь грохот боя едва различаю просьбу не убивать, но не могу с собой ничего поделать. Просто хватаю немца в охапку и со всей дури опускаю вниз, одновременно приседая и выставляя колено. Снова хруст, на этот раз спины немца. Жестко? Было не до этого. Было бы их тут с десяток, положил бы и десяток. Злость, воспоминания о прошлой жизни, все свои знания и ненависть я выплескивал сейчас на этих, говоривших на чужом языке, людей. Перед глазами кровавая пелена, я хочу убивать!

В меня со всего маха влетает Никоненко, пытаясь сбить с ног, ага, только сам упал. Но все же обращаю на него внимание, а он что-то орет. Когда он успел вернуться?

– Чего? – рычу я, удивляясь собственному голосу.

– Товарищ командир, ложитесь, пулемет! – только и различаю я, но успеваю упасть на колено, прежде чем пули из МГ проносятся рядом.

Только сейчас, лежа на земле, прихожу в себя и осматриваю округу. Залегли уже все. Кто-то навсегда, кто-то еще шевелится. Живые вроде наши, немцев таковых не видно. Одни трупы. Понимаю, что сейчас отходняк пойдет, но держу себя в руках.

– Вот вас вообще нельзя одного оставлять, – причитает Вадим, – куда вы полезли?

– Не знаю, Вадим, не знаю, а где мы? – реально потерялся в пространстве.

– Зачем в рукопашную полезли? Немцев же здесь больше было!

– Да ну, не заметил, чего там наши?

– Вон ротный ползет, сейчас узнаем.

Ротный ухмылялся и плакал одновременно. Рассказывая взахлеб, он плакал, оттого что роты у него больше нет. Можно сказать, что в этом виноват я. Куда я полез, какая рукопашная? Нам повезло сейчас, что вокруг много укрытий и пулемет нас просто не может достать. Но могут минометы!

Командую отход, а сам еще раз поднимаюсь на кучу. Отходят. Еле-еле, постоянно оглядываясь, враги бегут к спасительным траншеям под прикрытие пулеметов. А те хреначат только дай.

– Я тут буду, – бросил я ротному. – Вадик!

– Здесь я.

– Давай радиста сюда, прицел…

Мы долбили немцев, пока не кончились снаряды. А было их… Мало, в общем. Только сейчас я вспомнил, что посылал Никоненко именно на поиски снарядов.

– Нашел я этих соплежуев. Сидели в лесу, даже машины укрыли, хрен разглядишь. Четыре машины там, водители, техники, даже пехтура была, но мало.

– Снаряды будут?

– А то как же, – с важностью замечает сержант.

– Водил, да и всех остальных на батарею, бегом!

Сам перекинулся парой слов с ротным командиром, тоже вышел из боя, так сказать. К комбату не пошел, ну его на хрен, нужен буду, сам пусть ищет.

На батарее царила идиллия. Расчеты таскают снаряды, чистят стволы. Да, уже можно, притихли фрицы, да и темнеет уже, наверное, на сегодня – все.

– Так, я не понял, бойцы? – я крикнул своим пушкарям. Те вытянулись во фрунт, ожидая команды. – Куча дармоедов, что при первой же стрельбе разбежалась в леса, сидит, а мои герои пашут как кони.

– Э-э… – заблеял один из водителей.

– Уле – э? Вас шестнадцать рыл здесь, справитесь. Быстро подхватили орудия, мои бойцы их сейчас свернут. Меняем позицию, метрах в четырехстах стоит роща, туда! – Я указал направление.

Озлобленность моя просто перла наружу лавиной. Видимо, я столько сдерживался, что рано или поздно это должно было случиться. Потеря батареи, спор с командиром, арест, эта бешеная атака… Похоже, есть пределы терпению. И, наверное, мне именно это и было необходимо. Я изменился, очень изменился.

– И куда вы поперлись? – видя, что водилы начали отход к машинам, я одернул их. – Я сказал – бегом к орудиям, хоть чуток поймете, что мужики на себе испытывают.

– Но, товарищ лейтенант, мы должны были укрыть машины…

– Во время боя – да. А когда прозвучал приказ сменить позицию, вы обязаны были быть с расчетами. Где вы были? Где снаряды? Вы понимаете, дурни, что вам пособничество припаяют?

– Какое пособничество? – самый смелый из мужиков-водителей не унимался.

– А как еще рассудить ваш поступок? Батарея без боеприпасов, а немцы прорывают нашу оборону. Пособничество и есть. Так что, работать будете или мне особый отдел вызвать?

Бурча недовольно, опустив головы, виновники торжества впряглись в упряжки. Конечно, я не стану требовать их присутствия на батарее всегда, но, может, хотя бы добьюсь нормального подвоза боеприпасов.

* * *

Роща и кусты перед ней были обалденным укрытием для орудий. При полном подъеме стволов даже дульный тормоз было не видать. Но стрельбе это никак не мешало, сами стволы ничто не перекрывало. Переговорив с замком, выяснив причины поломки одного орудия, приказал немедленно отбуксировать его в мастерскую. Это далеко, километров тридцать. Водителю приказал привезти еще боеприпасов и на всякий случай заявку на замену орудия. В нашем накатник потек, не починить на месте. Если в мастерских есть что-нибудь после ремонта, может, выдадут?

Теперь ситуация была лучше. Снарядов – хоть жопой ешь, вот орудий только три, но ничего. Связался с дивизионом, объяснил потерю одного орудия. В трубке немного поскрипели зубами, но ничего плохого не сказали. Как бы невзначай упомянул о роли пехотного лейтехи, что участвовал в контратаке, о комбате промолчал, да и не спрашивал никто.

К вечеру в округе немного стихло, слышно только редкие разрывы снарядов, немцы бьют артиллерией, но, скорее, для порядка. Сел писать рапорт и отчеты, а также представления к наградам. Я и раньше это делал, да вот жмут нас, а может, просто не до этого. Пару раз всего бойцов награждали, кстати, сам и вручал, даже самому было приятно.

Бойцы обиходили пушки, я проверил. Рассказал им, как они удачно танки остановили, пообщались немного. Бойцы хоть и видели мою заботу о них, но пока держались холодно. Ну ничего, споемся, если служить будут как надо.

Закончив с бумажной волокитой, вызвал к себе старшего шофера, поговорить нужно.

– Вызывали, товарищ лейтенант? – подошел ко мне усатый мужик в возрасте.