(до моторизованного корпуса). На этом участке подготовлено несколько переправ через р. Зап. Двина»[186]. Отметим: «в 5.00». То есть к моменту написания приказа у Кузнецова уже была эта информация. Своя авиация по итогам утренних налетов также докладывала:.

«Концентрация танковых и механизированных частей пр-ка по левому берегу р. Западная Двина на участке Крустпилс. Танковыми и механизированными частями на этом участке забиты все шоссейные и грунтовые дороги»[187].

Из этого можно было сделать и, скорее всего, были сделаны вполне очевидные выводы. «Вскрытие» захваченных противником плацдармов на Западной Двине было уже делом времени. С них немецкие танки устремятся к Пскову и Острову. Пока войска на Западной Двине еще не скованы пехотой противника, можно их быстро отвести на Псковский и Островский УРы. Сейчас (т. е. 30 июня) это будет сделать проще, чем когда начнутся бои за переправы. Когда загремят выстрелы, дивизии будут отходить, преследуемые по пятам пехотой противника. Если сформулировать идею Кузнецова одной фразой, то она будет такой: «Дать бой за УРы на старой границе в группировке максимальной численности».

Такое решение одновременно означало отказ от продолжения борьбы за недавно приобретенные территории Прибалтики. Командующий фронтом вообще предлагал Ставке «оставить Эстонскую ССР, отведя часть сил СЗФ на уровень главного рубежа обороны к западу от Нарвы». Оборонять Эстонию можно было, по мнению Ф. И. Кузнецова, только свежими силами. Уже одно это делало решение комфронтом спорным и даже скандальным в глазах Москвы.

Вечером того же дня, 30 июня, Кузнецов направляет в войска приказ, направленный на реализацию плана отхода на старую границу. В нем он поделился своими опасениями относительно возможного следующего хода немцев: «Противник, по-видимому, стремится разорвать фронт на стыке 8-й и 27-й армий и не допустить отхода 8-й армии на восток с одновременным захватом укрепленных районов до отхода наших войск»[188].

Немцы действительно собирались «вскрыть» плацдарм у Екабпилса на стыке 8-й и 27-й армий. Кузнецов стремился отойти на старую границу быстрее, чем к ней выйдут немецкие танки. 8-й армии предписывалось начать отход на укрепленный рубеж в ночь на 1 июля 1941 г. 27-я армия должна была начать отход на сутки позже, сохраняя локтевую связь с соседом.

Тем временем Москва отреагировала на предложения Кузнецова. В Ставке, похоже, даже несколько опешили от радикальности принятых командованием Северо-Западного фронта мер. Уже 30 июня Г. К. Жуков директивой Ставки указал Ф. И. Кузнецову на неприемлемую спешку с отходом с Западной Двины на старую границу.

Начальник Генштаба был краток, но предельно корректен:

«Вами приказ Ставки 0096 не понят. Сложившаяся обстановка требует в течение ближайших трех-четырех дней задержать противника на рубеже Зап[адной] Двины»[189].

Заметим, что задача удержания рубежа по реке даже Жуковым ограничивается по времени — «трех-четырех дней». То есть сама по себе идея отхода на УРы на старой границе принципиальных возражений в Москве не вызывала.

Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что идея отхода на старую границу уже витала в воздухе. Забегая вперед можно сказать, что почти такое же решение было принято советским командованием в отношении войск Юго-Западного фронта.

В то время как командующего Северо-Западным фронтом одергивали из Ставки, войска фронта начали выполнять приказ об отходе на старую границу. Надо сказать, что этот период характеризовался исключительными трудностями в управлении войсками. Все распоряжения и приказы доставлялись как из армий в корпуса, так и из корпусов в дивизии исключительно делегатами связи. Технические средства в постоянно перемещающихся соединениях почти не использовались, а частично были и просто потеряны.

Рига была оставлена 1 июля. Хаупт описывает вступление немецких войск в столицу Латвии следующим образом: «Ни одного врага в городе уже не было. Советы ночью покинули Ригу. Латышское население заполонило улицы и приветствовало входящие немецкие войска как освободителей. Сам город являл картины ужасающих боев. Символы города — Орденский замок, ратуша и церковь Святого Петера — пылали, как факелы»[190]. Учитывая, что бои между группой Лаша и частями 8-й армии шли только на прилегающих к мостам улицам, «картины ужасающих боев» были скорее следствием подавления мятежа националистов и обстрела города немецкой артиллерией.

Тем временем немцы 1 июля делают еще один «ход конем» — через Западную Двину возводится еще одна переправа, на этот раз для 6-й танковой дивизии у Ливани. Причем на руку немцам здесь то, что в дивизии Ландграфа были танки 35(t) — они были легче «троек» и потому менее требовательны к грузоподъемности моста. Тем не менее понадобились дополнительные ухищрения, в ЖБД соединения отмечается: «Мост слишком слаб для танков „Шкода“, поэтому проводится его усиление, а танки максимально облегчаются». Наведению переправы препятствовали только налеты советской авиации: «С 2.00 [1 июня. — А. И.] регулярно каждые полчаса вражеские бомбовые удары, в 6.00 6 вражеских бомбардировщиков сбрасывают 40 бомб. Среди прочих сбрасываются бомбы с часовым механизмом. Потери невелики, сам мост не поврежден».

Противником немцев были все те же авиачасти 4-й САД. По Ливани работали 6 экипажей 3-го СБП с высоты 2500 м. Они выполнили 25 самолето-вылетов и израсходовали 78 штук ФАБ-100 и 26 штук ФАБ-50. Пилоты утверждали, что «бомбы упали по мосту и [на] мотомехколонну, движущуюся по шоссе на восток, есть прямые попадания»[191].

В ЖБД XXXXI танкового корпуса указывалось: «Немедленно начавшейся переправе дивизии сильно мешают частые удары авиации противника. Одновременное использование при постройке мостов „Б“ и „К“ делает мост не совсем подходящим для переправы тяжелой техники, так что его приходится многократно чинить. Это замедляет переправу дивизии»[192]. Одним из «китов», на которых покоились немецкие «блицкриги», была совершенная техника, в том числе инженерная. Соответственно благодаря успехам в постройке мостов в распоряжении командования 4-й танковой группы оказывается сразу три плацдарма, с которых можно развивать наступление к Пскову и Острову.

Нельзя не согласиться с выводом в разведсводке штаба Северо-Западного фронта от 1 июля: «Противник готовит наступление, имея основную группировку танков на участках: Екабпилс, Ливани и Двинск, Краслава. Наступление можно ожидать в ближайшие дни. Основной удар предположительно будет наноситься в направлении Мадона и вспомогательный — на Краслава[193]»[194].

Ошибкой было