Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего, – произнес я. – Просто голова болит. Извини. Давай быстрее покончим с этим.
Она кивнула и подвела меня к кровати. Мёрфи была чуть не на голову ниже большинства мужчин и женщин, работавших у кровати, зато я – почти на столько же выше их. Поэтому мне не пришлось просить кого-то подвинуться. Я просто сделал шаг вперед и заглянул поверх их голов.
В момент смерти Линда говорила по телефону. Она лежала нагишом. Даже в это время года на бедрах ее виднелась светлая полоска. Должно быть, зимой она загорала в солярии. Волосы до сих пор были влажными. Она лежала на спине, полуприкрыв глаза, и спокойное выражение лица ее почти не изменилось со времени нашей встречи.
Ее сердце тоже было вырвано из груди. Оно лежало на той же самой четырехспальной кровати футах в полутора от нее – бесформенная, губчатая, склизкая масса алого с серым цветов. В груди зияло отверстие, из которого торчали обломки развороченной грудной клетки.
С минуту я смотрел на нее, как-то отрешенно фиксируя детали взглядом. Опять. Опять какая-то сволочь использовала магию, чтобы оборвать жизнь.
Я все еще продолжал думать о ней – такой, какой она разговаривала со мной по телефону. Веселой, сметливой. Чувственной, судя по тому, как она складывала фразы. Чуть-чуть неуверенной в себе, уязвимой, что еще сильнее оттеняло другие стороны ее личности. Волосы ее были влажными, потому что она принимала ванну перед встречей со мной. Что бы там ни могли сказать о ней, о ее образе жизни, она была потрясающе живой девушкой. Была.
В конце концов до меня дошло, что в комнате стоит мертвая тишина.
Мужчины и женщины из группы экспертов – все пятеро – смотрели на меня. Ждали. Когда я оглянулся на них, все разом отвели взгляды. Впрочем, не обязательно было владеть ремеслом чародея, чтобы прочитать выражение их лиц. Страх – обыкновенный, натуральный страх. Они столкнулись с чем-то, чего не могла объяснить наука. Это потрясло их, пошатнуло все их устои – внезапное, сокрушительное и кровавое свидетельство того, что триста лет развития науки не помогают справиться с тем, что до сих пор таится в темноте.
И ответов на все это они ждали от меня.
Я не знал ответов на их вопросы. Я ощущал себя дерьмо-дерьмом, когда, не сказав ни слова, сделал шаг назад, отвернулся от Линдиного тела и вышел из комнаты в маленькую ванную. В ванне до сих пор была налита вода. На полочке под зеркалом лежали браслет, серьги, стояло немного какой-то косметики и флакончик духов.
Рядом со мной возникла Мёрфи. Она показалась мне еще меньше обычного.
– Она нам позвонила, – сказала Мёрфи. – Ее вызов зафиксировала служба «девятьсот одиннадцать». Так мы узнали, что нам стоит выехать сюда. Она позвонила и сказала, что знает, кто убил Дженнифер Стентон и Томми Томма, и что теперь они подбираются и к ней. Потом она начала визжать.
– В то мгновение, когда заклятье поразило ее. Возможно, сразу после этого телефон вырубился.
Мёрфи хмуро покосилась на меня и кивнула.
– Угу. Вырубился. Но когда мы приехали, он работал нормально.
– Иногда магия нарушает работу техники. Ты же знаешь, – глаз вдруг начал чесаться, и я потер его рукой. – Ты уже говорила с родственниками, с кем-нибудь в этом роде?
Мёрфи покачала головой.
– В Чикаго у нее никого из родных. Мы ищем, но это может занять некоторое время. Мы пытались связаться с ее боссом, но он куда-то уехал. С мистером Беккитом, – она пристально вгляделась в мое лицо, словно ожидая какой-то моей реплики. – Слышал когда-нибудь о таком? – спросила она, выждав паузу.
Я пожал плечами, не глядя на Мёрфи.
Рот Мёрфи на мгновение жестко сжался, на скулах заиграли желваки.
– Грег и Хелен Беккит, – сказала она, овладев собой. Три года назад их дочь Аманду убили в перестрелке. Громилы Джонни Марконе устроили разборку с какой-то ямайской бандой, которая пыталась оспорить территорию. Кто-то из них попал в маленькую девочку. Она прожила еще три недели и умерла, когда ее отключили от аппарата жизнеобеспечения.
Я промолчал. Но перед глазами моими стояли застывшее лицо и мертвые глаза миссис Беккит.
– Беккиты подали на Джонни Марконе в суд, обвинив в непредумышленном убийстве, но у того оказались слишком хорошие адвокаты. Собственно, тем удалось прикрыть дело еще до начала разбирательства. Кто именно застрелил девочку, так и не выяснили. Ходили слухи, что Марконе предлагал им отступные. Так сказать, в возмещение ущерба. Но они отказались.
Я продолжал молчать. Люди за нашей спиной укладывали Линду в пластиковый мешок, потом застегнули молнию. Я услышал, как кто-то из них сосчитал до трех, и они подняли ее, уложили на каталку и вывезли из комнаты. Один из экспертов сказал Мёрфи, что они пойдут перекусить и вернутся минут через десять. Она кивнула. В комнате сделалось еще тише.
– Ну, Гарри, – произнесла она. Она говорила тихо, словно боясь нарушить воцарившуюся в квартире новую тишину. – Что ты можешь мне сказать? – вопрос прозвучал со скрытым подтекстом. С таким же успехом она могла спросить меня, чего я от нее утаил. Собственно, именно это она и имела в виду. Она вынула руку из кармана куртки и протянула мне маленький пластиковый пакет.
Я взял его. Внутри лежала визитная карточка – та, которую я дал вчера Линде. Она до сих пор была чуть погнута в том месте, где я держал ее спрятанной в кулаке. Еще на ней виднелись брызги чего-то темного – судя по всему, Линдиной крови. Я посмотрел на угол пакета с ярлыком, на котором пишут индекс дела и название вещественного доказательства. Ярлык был чист. Карточку еще не приобщили к делу. Официально ее просто не существовало. Пока.
Мёрфи ждала моего ответа. Она хотела, чтобы я сказал ей что-нибудь. Я не уверен, ждала ли она, чтобы я сказал ей, скольким людям я давал свою карточку, и что я не знаю, как она оказалась здесь, или ждала, что я признаюсь в том, что знал жертву, и каким образом я вовлечен в это дело. В последнем случае не обошлось бы без новых вопросов. Таких, какие обычно задают подозреваемым.
– Готова ты слушать меня серьезно, если я скажу тебе то, что ощущаю духовно, но не знаю наверняка?
– Как так ощущаешь? – спросила она, не глядя на меня.
– Ну, ощущаю... – я помолчал, обдумывая слова. Я хотел, чтобы они звучали как можно убедительнее. – Я ощущаю, что эта женщина уже имела неприятности с полицией – возможно, в связи с наркотиками и проституцией. Я ощущаю, что она работала в «Бархатном Салоне» на мадам Бьянку. Я ощущаю, что они были близкими подругами и любовницами с Дженнифер Стентон. Я ощущаю, что, если бы полиция вышла на нее вчера и допросила бы ее касательно этого убийства, она утверждала бы, что ничего не знает.
С минуту Мёрфи переваривала мои слова.
– Знаешь, Дрезден, – произнесла она наконец полным холодного гнева голосом, – если бы ты ощутил все это вчера – или даже сегодня утром – возможно, мы успели бы поговорить с ней. Возможно, что нам удалось бы узнать от нее хоть что-нибудь. Возможно даже, – она повернулась ко мне и без труда притиснула одной левой к дверному косяку, неожиданно для меня и очень жестко – возможно даже, – прорычала она, – что она была бы сейчас жива, – она в упор посмотрела мне в лицо, и в эту минуту в облике ее не оставалось ничего от хорошенькой чирлидерши. Сейчас она напоминала больше всего волчицу, стоящую над телом одного из своих волчат и твердо намеренную отомстить за это кому-нибудь.