— Сэр, мне надо поговорить с вами о…

— У нее внутри все повреждено… — Инш на мгновение поднял глаза, блестевшие от слез. — Ветеринар уже едет. Она не будет больше мучиться… — Он глубоко и прерывисто вздохнул. — Вайзмен пытался убедить нас, что мы едим одну из наших дочерей, но это была простая свинина. Анна и Бриджит все это время просидели связанные в своей спальне.

— Сэр, я…

— Нет. — Он вытер глаза. — Я не хочу слышать известий о смерти. Ты не можешь…

— Мне очень жаль… Медики сделали всё от них зависящее, но Софи… она такая маленькая… и еще эта авария…

Инш закусил нижнюю губу, затем отвернулся и продолжил гладить собаку. Плечи его дрожали, он плакал.

Логан повернулся и вышел.

Обратный путь в участок занял почти полтора часа, поскольку это был час пик. Логан мог включить сирену, но ему не слишком хотелось возвращаться. По крайней мере, пробки на дороге давали возможность отложить неизбежное…

Он прошел через шумную рабочую комнату, и сразу все замолчали. Затем старший инспектор начал аплодировать, к нему присоединились другие полицейские. Старший инспектор хлопнул его по плечу, заявив, что он, Логан Макрай, — гордость полиции. Что, если бы не он, они никогда не поймали бы Вайзмена. Что им все гордятся.

Но Логан не чувствовал, что ему есть чем гордиться. Перед глазами стояла маленькая девочка, лежащая на траве, — лицо белое, губы синие. Визгливый вой дефибриллятора в машине «Скорой помощи», когда они пытались запустить ее сердце, теперь будет преследовать его. Как и лицо несчастной матери Софи, когда он сообщил ей об этом. Инш в слезах… Нет, гордиться ему было нечем.

Полночь. Два шага направо… качнуло влево… налетел на что-то в холле, зацепился, что-то с грохотом упало…

Логан пытался нашарить выключатель, но промахнулся. Попробовал снова, и наконец свет залил лестничную площадку.

— Ласточка, я дома.

Ключ в замочную скважину он вставил с третьего раза. Повесил куртку на крючок у двери. Спотыкаясь, потащился на кухню.

— О… черт.

В кухне всё было перевернуто. На столешницах и полу разбитые яйца и рассыпанная мука. В спальне оказалось не лучше. Все ящики выдвинуты, содержимое разбросано по комнате. В гостиной как бомба взорвалась. На ковре вперемешку валялись диски, подушки и рекламные буклеты.

Логан мгновенно протрезвел.

Телевизор и DVD-проигрыватель, однако, остались на месте, как и его ноутбук. Что это за грабитель такой: влез в квартиру и ничего не украл?

Исчезли только шмотки Джекки и ее вещи: серого цвета бельишко, фарфоровые поросята, обширная коллекция шампуней и кондиционеров, увлажнители и прочие предметы гигиены.

Она пришла, забрала свои вещи и устроила погром в квартире… Убираться теперь придется целую вечность…

Вернувшись в спальню, Логан взял покрывало за угол и приподнял, надеясь, что Джекки не такая мстительная, как бывшая подружка Алека. К счастью, его худшие ожидания не оправдались. Он сел на матрас и грустно обозрел разрушения. На всякий случай, сегодня он зубы чистить не будет. Возможно, Джекки не опустилась так низко, чтобы гадить на простыни, но он вполне мог представить, как она чистит унитаз его зубной щеткой.

— Какой замечательный, веселый денек выдался.

В кабинете дознания номер два было удушающе жарко. Воняло застарелым потом, застарелым сигаретным дымом и избытком лосьона после бритья, что никак не способствовало исчезновению похмелья.

Логан не сомневался, что источником наиболее неприятных запахов был констебль Ренни, но тот энергично отнекивался.

Ренни переступил с ноги на ногу, и Логан приготовился к новой атаке тухлых яиц.

— Прекрати, черт возьми!

— Ты это мне? — Констебль состроил невинное выражение. — Но я ничего не делал. Может, это он? — Кивок в сторону Вайзмена.

— Да пошел ты… — Голос Вайзмена напоминал шуршание гравия. Лицо всё в полосках пластыря, на бледной коже синяки; правая рука в гипсе, из-за этого надеть на него наручники было не так-то просто.

— О, вы только послушайте этого Оскара Уайльда. — Ренни занес над головой Вайзмена два пальца. — Заткнись, Кеннет.

— А ты меня заставь. — Преступник поднял руки и потряс наручниками. — Думаешь, эти штуковины помешают мне оторвать твою поганую голову?

— Хватит. Обоих касается. — Логан посмотрел в потолок. Когда, черт, вернется этот Фолдс? — Ренни, не дразни подследственного. Мистер Вайзмен, а вы не считаете, что у вас достаточно неприятностей и без угроз в адрес полицейского?

— И ты пошел туда же.

Допрос был приостановлен на время переговоров Фолдса с криминальным психологом, но камеры продолжали работать. На случай, если Вайзмен сделает что-то непредвиденное… например, убьет их обоих.

— Будет тебе, Кен, почему бы тебе не…

— Я же сказал: ПОШЕЛ ТЫ!

Именно так он и огрызался все утро.

— Ладно, сиди уж.

Не сказать, чтобы они нуждались в его признании, чтобы сунуть его назад за решетку. Они поймали его на месте преступления: захват группы людей; похищение; тяжелые телесные повреждения; жестокость по отношению к животным; порча чужого имущества; причинение увечий и смерти в результате небрежного вождения… Только за это — и при наличии очень хорошего адвоката — Вайзмен получит по меньшей мере еще шестнадцать лет. Но всё это детский лепет в сравнении с том, что произойдет, если им удастся доказать, что он и Мясник — одно и то же лицо. Тогда Кен Вайзмен выйдет из тюрьмы Питерхед только в гробу.

Из-за двери кабинета донеслись шаги, и Логан облегченно вздохнул. Что ж, самое время. Фолдс вернулся, и, может, он принесет с собой кофе.

Дверь распахнулась. Но это был не Фолдс, это был Инш.

О, нет…

Логан вскочил:

— Сэр, полагаю, вам не следует быть…

— Гребаное животное! — Голос инспектора — невнятное рычание. От него волнами исходил запах алкоголя.

Вайзмен улыбнулся и помахал рукой:

— Привет, жиртрест.

— Сэр, вам нельзя, вы должны…

— Ей было четыре года!

— Стыд и позор, верно? Я бы получил кучу денег, если бы продал ее.

— Ты покойник. — Инспектор ткнул трясущимся пальцем в Логана и Ренни: — А вы пойдите прогуляйтесь.

— Сэр, мы не можем этого сделать.

— Пятнадцать минут. Вы оставите меня с этой сволочью на пятнадцать минут.

— Сэр…

— УБИРАЙТЕСЬ!

Ренни поморщился и начал двигаться к двери. Логан повернулся к нему.

— Даже думать не смей! — Констебль замер. — Сэр, наша обязанность…