Она могла бы быть номером Одиннадцать.

– Потрясающе! – похвалила ее Джемма. – Ты гений!

Орион тоже заговорил, стал объяснять, почему им пришлось убегать, и Джемма вроде бы его поняла. У Лиры отлегло от сердца. Хорошо, что они – Лира и Джемма – ладят между собой. А если Джемма схожа с Кассиопеей не только лицом? Вдруг в ней есть и какие-то черты характера Кассиопеи, которые всегда нравились Лире?

Наверное, это загадка природы или некий тайный умысел вселенной, который невозможно разгадать.

– Ой, чуть не забыла! – Лира взяла рюкзак, лежавший в ногах у Ориона, и выудила оттуда бумаги и фотографии, которые она обнаружила еще в доме Шери. – Незадолго до смерти медсестра Эм подарила своей соседке три картины. Вот что было за подкладкой.

Джемма бережно взяла у нее бумаги, как будто это были крылышки насекомых. Она долго изучала список имен, в котором Лира не смогла отыскать смысла.

– Можно я пока возьму? – попросила Джемма.

– Ладно.

Лире хотелось заново составить коллекцию материалов для чтения, превратить тонкую стопку листов в основание своей библиотеки. Но она понимала, что документы могут быть важны – ведь сама медсестра Эм пожелала спрятать их.

– Я отдам их тебе, только чуть-чуть позже, – заверила ее Джемма, проявив недюжинную проницательность.

Кажется, она обладала таинственной способностью читать чужие мысли. Интересно, Джемма особенная или она просто первая, кому не все равно, что Лира думает и чувствует? Джемма аккуратно сложила листки и спрятала их в карман. Лиру охватила грусть.

– Лира, – окликнула ее Джемма. – Мне нужно кое-что тебе сообщить – кое-что о твоем прошлом.

– Сейчас? Здесь? – спросил Пит.

Машина дернулась. Пит сумел извернуться и объехать что-то на дороге – Лире показалось, что автомобиль едва не задавил какого-то зверька, но они ехали слишком быстро, и она не смогла ничего толком разглядеть.

– Что? – спросила Лира.

Ей вдруг стало страшно, хоть она и не понимала, почему. Ладонью она ощущала пульс Ориона – он тоже участился.

Джемма сузила глаза. Может, она пыталась что-то рассмотреть, а солнце ей мешало?

– Ну… тебя не сделали в Хэвене.

У Лиры перед глазами взорвалась белая вспышка – верный признак приближения мигрени. Побочные эффекты. Симптомы. Она опять представила те руки, шрам на костяшках, бороду, щекочущую ей лоб. Воображение. Фантазия.

– Что ты имеешь в виду? – воскликнул Орион. – Где ее сделали?

– Нигде, – проговорила Джемма, и Лире почудилось, будто ответ донесся до нее сквозь толщу воды.

Она почувствовала, что захлебывается и тонет. «Нигде». Ужасное, одинокое слово.

– Это список детей, которых украли из семей и привезли в Хэвен в то время, когда у института не было возможности продолжать создавать копии людей. Бренди-Николь Харлисс – твое настоящее имя. Тебе его дали родители.

Орион содрогнулся. Легкие Лиры на миг перестали работать. Ей стало нечем дышать.

– Мои… – Лира запнулась и сглотнула.

Она не сумела больше ничего произнести вслух. Родители. Нет, что за бессмыслица! Лира подумала про суррогатных в бараках и про крохотных реплик, спящих в своих хорошеньких инкубаторах в послеродовом отделении. Хэвен – ее мир, центр ее вселенной.

– У тебя есть родители, – добавила Джемма мягким тоном: так говорят, когда сообщают собеседнику очень плохие новости.

Но это действительно была плохая новость – невообразимая, кошмарная! Лира думала иногда, каково бы было, если бы доктор О’Доннел оказалась ее матерью, каково это – иметь родителей… Но, если честно, Лира и предположить не могла, что она – человек, естественнорожденная, появившаяся на свет по воле случая.

Одна из них.

– То есть у тебя есть родной отец. Он искал тебя в течение долгих-долгих лет. Он любит тебя.

Слово «любовь» поразило Лиру в самое сердце. Ей будто клинок вонзили в грудь, где уже поднывала старая рана, и теперь Лира вскрикнула от боли, от неожиданности. Да, в детстве она мечтала про то, что отправится домой к какой-нибудь медсестре, а может, сама доктор О’Доннел вернется за ней, заключит ее в пахнущие лимоном объятия – но то были просто выдумки. Даже в ее фантазиях дом выглядел в стиле Хэвена, с белыми стенами, потолочными лампами и приглушенным звуком шарканья резиновых подошв по линолеуму.

Она не хотела любви – не от чужака, не от отца! Она – реплика!

Орион высвободил свою руку и уставился в окно.

«Нет!» – хотела крикнуть Лира. Она почему-то почувствовала себя испачканной. Неправда! Не может быть! Но ее парализовало. Она задыхалась под тяжестью того, что сказала ей Джемма. Она не могла пошевельнуться, чтобы прикоснуться к Ориону. Она не могла сказать ему, что все в порядке. Не могла попросить у него прощения.

А он вообще перестал смотреть на нее.

Она не хотела отца.

Она бы не сумела объяснить, какова его роль. Лира никогда полностью не понимала, зачем вообще нужны отцы. Когда она попыталась вообразить отца, то ей представился Бог, с его темной бородой и сощуренными глазами, с его манерой насмешливо улыбаться. Она подумала про Вернера, у которого были желтые пальцы, пахнущие дымом, а затем вспомнила про медбрата Давай Поспорим. Он всегда оттягивал ей кожу, прежде чем воткнуть иглу, или разминал пакеты для внутривенного вливания, или прощупывал ей живот в поисках вздутия.

Но наряду с этим было ее ощущение – ее воспоминание? – о той прекрасной чашке, о руках, укачивающих ее перед сном, и о щекотной бороде.

Орион просидел молча до тех пор, пока они не остановились на ночь неподалеку от города под названием

Саванна. Лира испытала смесь облегчения с разочарованием, узнав, что они не поедут дальше. Она боялась встречи с отцом, кем бы тот ни был, хотя ей очень хотелось поскорее покончить с этим, и она думала, что ее повезут прямо к нему. Значит, ей придется жить со своими домыслами о нем. Какой же он, ее отец? Его облик был смутным. Его лицо запросто превращалось в физиономию какого-нибудь врача или медбрата из Хэвена, а потом и вовсе пропадало, и тогда перед мысленным взором Лиры возникал образ солдата с болота – в шлеме и с винтовкой. А если у него был жесткий взгляд, как у тех мужчин, которые приплывали на безымянных катерах, чтобы забрать тела умерших реплик?

Таковы были мужчины, которых она знала.

Они въехали на гигантскую парковку, забитую автомобилями. Парковка пряталась от автострады за густой полосой платанов, да и с других сторон ее окружали деревья. Джемма сказала, что такие стоянки существуют повсюду и предназначены для людей, путешествующих в автофургонах или в домах на колесах. Лира не знала, что это такое, но предположила, что речь идет именно о тех машинах, которые стояли на парковке. Автомобили выглядели так, словно их раздули вчетверо, и Лира снова поразилась тому, как много людей живет на свете. Значит, и у тех, кто путешествует по стране, есть своя сеть мест, где можно остановиться на ночь.