Однако Рагна-Гейда заинтересовалась больше, чем думала сначала.

– Знаешь, это совсем не просто, – сказала она и подняла на Вигмара серьезные глаза. – Это очень сильное заклинание. Оно приносит защиту богов, здоровье, удачу…

– Я вижу, – проговорил Вигмар и хотел взять ее руки, но она осторожно отстранилась:

– Подожди. Мне тут не все понятно. Смотри. Здесь пять рун, видишь? – Рагна-Гейда провела кончиком пальца по внешнему краю полумесяца. – Пять – это число борьбы и победы… Первой стоит руна Олгиз. Она привлечет на твою рыжую голову благословение богов: даст побольше удачи, защитит от врагов и всяческого зла, приблизит победу… То есть она все это уже сделала! Ведь ты подобрал и надел амулет еще до того, как на вас напали фьялли? Когда тебя чуть не убили! А потом этот наш мертвец! Видишь, едва ты его получил, как амулет сразу стал оберегать тебя!

– Я вижу, – улыбаясь, повторил Вигмар. В горячей речи девушки самым отрадным для него образом перемешались беспокойство и облегчение. – Раньше такие знатные женщины не беспокоились обо мне.

– Беспокоились. – Рагна-Гейда мельком взглянула ему в лицо и опять обратилась к рунам. – Только ты не знал.

– Я надеялся.

– Слушай! Вторая – руна Гебо…

– Вот эта помогает в любви, это я знаю!

– Да, но еще она помогает соединить вместе мысли, волю и силу разных людей. С этой руной два человека будут больше, чем один и один, ты понимаешь? Все равно что… если сложить один и один, то с помощью Гебо получится не два, а три. Понимаешь?

– Еще как понимаю! – серьезно ответил Вигмар.

Он вспомнил, как они только что сидели бок о бок в домишке Грима и смотрели, как старая Боргтруд колдует над копьем. Тогда он впервые ощутил, что их с Рагной-Гейдой окутывает какое-то невидимое облако и делает новым существом: единым, и внутри этого облака их общая сила и мудрость больше, чем сила и мудрость двух разных людей. Это ощущение не миновало и сейчас. Наверное, над ними невидимо парит руна Гебо – руна единения, лучшего дара, начертанная самой Фрейей.

– Третьей здесь идет Науд, – продолжала Рагна-Гейда. – Это очень сильная руна. Она помогает изменить судьбу. Нужда – лучший кнут. В ком хватит воли и силы, того Науд освободит от нужды в том, чего у него нет. Она даст недостающее. Четвертая – руна Тюр. Это ты сам догадаешься. Руна силы и бесстрашия. Она дает их тому, у кого нет, и укрепляет, если есть. И заключает ряд руна Инг. Это руна Фрейра*. Она принесет хороший конец всей дороги.

– А где же руна победы?

– Ты не понял! Все это вместе и есть победа. Воля, сила, мудрость – все это оружие судьбы и залог победы. Вот только тут еще что-то…

– Что?

– Посмотри. Видишь?

Рагна-Гейда повернула золотой полумесяц так, чтобы на него падало побольше света, и показала Вигмару какие-то царапины в середине. Из них складывалось нечто похожее на руну Винья, только повернутую не направо, как положено, а налево.

– Я такой руны не знаю, – сказала Рагна-Гейда. – Наверное, это у фьяллей придумали.

– Ну и тролли с ней! – легко ответил Вигмар. – Мне больше ничего и не нужно. Мне этот амулет хорошо послужил. Удачи и своей хватало, нужно было только одно. Я из этих пяти только Гебо и заметил.

Рагна-Гейда посмотрела ему в глаза, и ей показалось, что земля, девятнадцать лет дававшая ей надежную опору, вдруг ушла из-под ног и теперь она летит в пространстве… Куда, почему? Откуда это ощущение полета – то ли свободы, то ли одиночества…

– Так, значит, с этой руной на шее ты… – начала она, намекая, что нынешней встречей обязана неизвестному фьялльскому колдуну.

– Нет, я всегда знал… – Вигмар запнулся, чуть ли не впервые в жизни не находя подходящих слов. Что – всегда? Всегда знал, что так будет? Что они двое – одно? – Помнишь, как года три назад мы с тобой на чьем-то пиру оказались рядом? Ты тогда только начала называться невестой, а мне было двадцать два года, и я вовсе не помышлял о женитьбе. А после этого пира я понял, что никогда не полюблю никакую другую женщину. А с тех пор как у меня оказался этот амулет, я поверил, что и ты когда-нибудь меня полюбишь. Я оказался прав?

Слушая его, Рагна-Гейда краем амулета чертила на гладком боку камня какие-то руны, неведомые ей самой. Вигмар молча смотрел ей в лицо, выжидая, когда той надоест это занятие. Рагна-Гейда ощущала взгляд, словно прикосновение руки, но не могла справиться с замешательством. Здесь не то, что в темных сенях. Тогда они в последний раз могли смеяться над этим притяжением, связавшим их вопреки рассудку. Но сейчас на нее смотрели земля и небо, а они не умеют смеяться. Рагна-Гейда и сама устала метаться между тревогой и радостью. Нужно наконец понять, чего она хочет. Ничего особенного не происходило, но Рагну-Гейду наполняло чувство, что сейчас решается ее судьба.

То ли оттого, что Вигмар был старше, то ли оттого, что он с самого начала не пытался спрятаться от собственной судьбы, он гораздо лучше понимал, что происходит. Поэтому он просто перехватил руку Рагны-Гейды, рисовавшую на камне, и слегка потянул к себе. Рагна-Гейда вырвала руку, как будто обожглась.

– Ты меня боишься? – прямо спросил Вигмар.

– Нет. – Рагна-Гейда отодвинулась чуть дальше, прижавшись к камню плечом, точно в поисках опоры, но все же глянула в глаза Вигмару.

Ее глаза были строги и серьезны, и зеленые искры ярко сверкали в серой окружности зрачка. Как капли росы на листе… Ничего красивее нельзя и придумать.

– Ну, спасибо Однорукому!* – Вигмар улыбнулся уголком рта. – А я уж думал, что теперь ни одна девушка не поднимет на меня глаз.

Не отвечая, Рагна-Гейда вглядывалась в его лицо, словно пыталась найти в нем истину, невыразимую словами. Когда-то они могли подолгу болтать о всяких пустяках и каждое слово казалось исполненным глубокого смысла. Теперь все стало наоборот: любые слова, хоть пересказывай «Речи Высокого», покажутся пустыми. Сейчас ей предстояло понять: действительно ли она, Рагна-Гейда дочь Кольбьерна из рода Стролингов, пошла наперекор своему роду, обычаю и здравому смыслу, полюбила человека, который никак с ней не связан и не может быть связан? Или это все глупость, наваждение… Но это наваждение захватило ее с головой, она больше не принадлежит себе…

– Ты меня приворожил? – вдруг спросила она.

– Почему? – ответил Вигмар тоже первое, что пришло в голову. Но теперь он улыбнулся гораздо менее принужденно: был рад, что она заговорила прямо.

– Я стала слишком много думать о тебе.

Еще сегодня утром он отдал бы несколько лет жизни, чтобы услышать это. А сейчас не мог поверить, что эти слова звучат наяву.

– Ты переоцениваешь мое стихотворное искусство… – ответил Вигмар. Он был полон смутного и мучительного чувства перелома и хотел миновать эту грань поскорее. – Такая ворожба мне не по силам. Полез бы я в этот проклятый курган, если бы мог убедить тебя одними стихами? Я сам хотел спросить тебя о том же. Не приворожила ли ты меня? Я уже не первый год из всех женщин… вижу только тебя и думаю только о тебе.