…И опять на даче крутилась пластинка на старом проигрывателе. Катя учила Феликса танцевать. Мальчик смотрел на них презрительно.

– Давай теперь и тебя поучу.

– Больно-то надо! Знаете, на кого вы похожи со стороны? На двух ископаемых! Птеродактиль и игуанадон!

– Какой такой дон? – не поняла Катя.

– Да тот самый, – зло сплюнул Шурик и хлопнул дверью.

…Выстрел мальчика в тире был опять неверным.

Выстрел Феликса, как ни странно, тоже.

– Ты промахнулся… – удивился Шурик.

– Я не бог. И не стремлюсь им быть. Я промахнулся, а ты ни разу не попал.

– Знаешь, во мне столько злости, что однажды эта злость поможет мне.

– Злость помогает только мимо стрелять.

– Я, пожалуй, возьму с собой пистолет. Москва – город непростой, мало ли что.

– Я сам возьму, – сказал Феликс и положил пистолет в карман. – В клуб я еду один, ты остаешься с Катей.

– Да ты что?! – возмутился Шурик.

Феликс рассердился:

– Я когда-нибудь научу тебя слушаться старших?!

– Никогда! – с вызовом выпалил мальчик.

Феликс переходили малолюдную московскую улицу недалеко от клуба, когда вдруг затормозила машина.

– Феликс! – окликнул его красивый молодой человек (его фотографию мы видели на даче).

Художник узнал его, но сделал вид, будто не слышит. Машина упорно ехала за ним следом, и Красавчик кричал из окна:

– Эй, остановись, погоди! Феликс, это я, я!

– Я тороплюсь, Красавчик, я очень тороплюсь! – крикнул Феликс и побежал к клубу.

Кроме Красавчика, в машине сидели еще трое – два толстых амбала и маленький жилистый лысый, который, по всему видно, был главный.

– Ворошиловский стрелок, – сказал про Феликса Красавчик. – Свинья, руки подать не захотел, друг называется.

– Что-то вид у него не стрелковый, – усомнился Лысый.

– Башкой клянусь, он в этом деле гений! – завелся Красавчик.

– Я тебе поверю, если ты поклянешься не башкой, а сохранностью своей физиономии. Стрелок, говоришь, это любопытно.

– Догоним? – весело усмехнулся Красавчик.

– Попробуй, – меланхолично отозвался Лысый.

Вход клуба был оцеплен нарядом милиции.

– Это что? – спросил Феликс у одного из зевак.

– Хозяина хлопнули, прямо тут. Не успели открыться, а уже хлопнули. Во как! Теперь, наверное, закроют.

Феликс оторопело попятился, но тут из дверей вывели позавчерашнего менеджера. Тот, увидев Феликса, завопил:

– Вот этот приходил к нам наниматься на работу.

– Документы! – сказал Феликсу стоящий вблизи милиционер.

Дальше эту сцену наблюдали из окна подъехавшего автомобиля Лысый и Красавчик.

Феликс побежал. Милиционеры устремились за ним.

– Ага! – нервно дернулся Красавчик. – А случай-то может быть удобным!

– Ну так воспользуйся, если он действительно чего-то стоит! – великодушно разрешил Лысый.

– Стоит. Он золотой мальчик! – Красавчик выскочил из машины и рванул вслед за художником.

Феликс нащупал в кармане пистолет и прибавил ходу. Ну как объяснишь, что оружие не его, а Шурика? Надо быстрее смываться! Он перемахнул через забор, на секунду замешкавшись у свалки строительного мусора, молниеносно швырнул пистолет в мусорный бак.

Никто этого не видел. Один только Красавчик…

Феликс перебежал двор и нырнул в арку двора. Два мента – ему наперерез. Сбили с ног. Скрутили руки…

…Выждав минуту-другую, Красавчик подошел к баку, вытащил пистолет и усмехнулся.

– Подпиши тут и тут! – ткнул пальцем в протокол милиционер. Феликс расписался. – А теперь пойдешь отдыхать.

– Денег нет, – честно предупредил Феликс.

– Тем дольше будешь отдыхать. Ну! – милиционер толкнул его в спину.

– Вот! – показал рукой Красавчик на художника, мирно сидящего в «обезьяннике». – Мне нужен он!

– Выходи! – кивнул милиционер.

– Не хочешь узнавать? – спросил на улице Красавчик.

– А ты себя узнаешь?

– Хватит философии, а? Каждый в жизни устраивается как может. Не суди да не судим будешь.

– Что, веруешь?

– При чем здесь это? Просто цитата подходящая.

– А я верую. Поэтому руки тебе не подам, – жестко отрезал Феликс.

Красавчик подошел к нему вплотную, обнял его.

– Не надо. Не будь злым. Столько злости в жизни! Я же твой друг. Ты со мной делил хлеб и воду. Ты со мной войну прошел. Учились вместе, хлебом последним делились. Ты был мне больше, чем брат. Я бездарен. Какой из меня художник! Вот ты, ты талант! Но, прости, ты бездарно живешь. Нищенствуешь. Мучаешь себя и окружающих…

Художник обмяк.

– Чего ты хочешь от меня? Ты никогда ничего не делаешь просто так!

– Я хочу покататься с тобой по городу. Выпить немножко – если, конечно, ты пьешь.

– И для этого ты меня вытащил? Много заплатил?

– Не хочешь мне верить?

– Очень хочу. И не могу.

– Когда ты приехал с войны, ты кричал по ночам, – напомнил Красавчик. – На всем факультете никто не хотел жить с тобой в одной комнате. Все боялись. Все, кроме меня. Тебя и сейчас боятся. Тебя на каждом шагу хватает милиция. И не потому что ты – лицо неславянской национальности. У нас этих лиц полгорода. А потому что ты нищий! Садись в машину!

Феликс опустил голову и двинулся от него прочь.

– Эй, погоди! – крикнул Красавчик. – А это не хочешь забрать? – он держал в руках «пушку» Шурика.

Феликс остановился.

– Она не моя. Она чужая.

– Ну разумеется, – рассмеялся Красавчик.

– Где твоя машина? – обреченно спросил художник.

На даче Шурик и Катя чистили картошку. Чистили молча и наперегонки.

Шурик считал вслух:

– Семь-пять, семь-шесть. Стоп!

По команде они положили ножи.

– Я проиграл тебе только одну. Но учти! Я не привык проигрывать!

– Обязательно учту. Неси воду!

– Твоя очередь!

– Эх ты! Я же девушка, а ты мужчина.

– Да ладно, я пошутил, – замялся Шурик и, прихватив ведро, пошел к выходу. – Интересно знать, а Глеба своего ты погнала бы за водой?

– Глеба? Нет, – честно сказала она. – Глеба не погнала бы. Я бы сама пошла! Я же люблю его.