«Да ведь это же Кольцо, друг Ванечки, о котором он мне столько раз рассказывал», – догадалась княгиняатаманша.

– Видал? – спросил Ванька-старший, провожая Еленку восторженным взглядом.

– Видал, пошли-ка в избу от греха подальше, – позвал Ермак. Мимо них уже шел полк Барятинского и усталые, оборванные стрельцы подозрительно смотрели на людей, гордым видом да богатырской статью не очень-то похожих на жителей захудалой деревеньки.

– Кого бояться-то, этих, что ли? – презрительно скривился Кольцо. – Ну уж нет, с меня, брат, хватит. До сих пор с души воротит, как подумаю, что я, казачий атаман, на глазах у всех станичников перед боярином в шута играл.

Сплюнув под ноги, он вновь заговорил о Елене.

– Говоришь, видал, а вот мне таких встречать не доводилось, тут я воеводу ихнего не обманул. Дело даже не в красоте, хотя она у ней необычная, средь наших баб подобных нет.

– Видимо, полячка иль литвинка, – предположил Ермак.

– Наверное, только девка, судя по глазам, шибко умная и, вдобавок, отчаянная. Неспроста пистоль за пояс сунула. Такая стрельнет – глазом не моргнет. Даже и не знаю, посочувствовать иль позавидовать Ваньке.

– Ладно, хватит о бабах мечтать. Поди-ка лучше, приоденься да лицо умой. Вскорости купцы подъедут, как увидят тебя эдакого, могут нас за нищебродов каких-нибудь принять и не пожелают дел иметь с кабацкой рванью.

– Не боись, тебя не примут, – заверил друга Кольцо. – А что меня касаемо, так я и есть гуляка-пьяница. Хочешь – верь, хочешь – не верь, но попадись мне красотка вроде Ванькиной, я бы тоже все на свете позабыл, – мечтательно добавил он.

– Верю. Вы, что ты, что твой дружок, не живете, а дурью маетесь. То винище хлещите без меры, то по девкам страдаете. На свершение великих дел и даже на устройство собственного счастья у вас просто время не хватает.

– Так-то оно так, да только что б вы, умники, без нас, без простодырых, делали? – улыбнулся атаман, затем глянул вслед станичникам и, тяжело вздохнув, печально вымолвил: – Жаль, что Ваньки не будет с нами. Ты даже представить себе не можешь, скольких он братов от верной смерти своей смекалкой да отвагой спас.

11

А между Княжичем и князем Дмитрием в это время шел не менее задушевный, но еще более важный разговор.

Как только миновали поселение, Разгуляй спросил:

– Кого в дозор пошлем?

– Никого, я сам поеду, – ответил есаул.

Митяй, привычный к причудам друга, лишь пожал плечами, но на всякий случай предложил:

– Возьми с собой хоть одного бойца, будет за подмогой кого послать, – и шутливо добавил: – Разбойников-то по дорогам здешним немало шастает.

Бешененок хотел было вызваться сопровождать Ивана, парень заскучал, а тут хорунжий драку обещает, но Новосильцев опередил Максимку.

– Иван, можно я с тобой?

Княжич посмотрел вначале на Елену, в глазах которой вспыхнула тревога, затем на ее мужа. По выражению лица князя Дмитрия он понял, что тот желает побеседовать с ним наедине.

– Что ж, поехали, коль есть охота.

Проскакав галопом с полверсты, Иван попридержал коня и перешел на быстрый шаг. Новосильцев следовал за ним, чуть приотстав. «Он хоть сам-то понимает, что делает, – глядя в спину полюбовнику своей красавицы жены, размышлял царев посланник. – Когда ты грамоту Шуйского рвал-топтал, выбор у тебя действительно был, мог и впрямь в разбойники податься, но сейчас… Да не дай бог, кто из станичников спьяну иль по глупости взболтнет, что есаул их вора, дважды к смерти приговоренного, отпустил. Ты же поперед Кольцо пойдешь на плаху. А стрельцы, а Барятинский с Бегичем – эти, коли что-нибудь прознают, непременно донесут, и они прознают, шило-то в мешке не утаишь. Тебе, Ваня, после всего этого не в Москву надо ехать, а бежать куда подальше без оглядки».

Новосильцев поравнялся с Княжичем, чтоб поделиться с ним своими опасениями, но, посмотрев на Ваньку, сразу понял, что тот прекрасно понимает, что он натворил. В подтверждение его догадки есаул беспечно заявил:

– Молчи, князь Дмитрий, ничего не говори, знаю наперед все, что скажешь. Ну не мог я допустить, чтобы стрельцы их в руки царских палачей отдали. Мне тогда пришлось бы стать совсем другим, а я не хочу, я себе такой, как есть, больше нравлюсь.

– Но нельзя ж молиться сразу двум богам, – попытался возразить Дмитрий Михайлович.

– Можно, если сильно хочется. К тому ж богов не два, а целых три: бог-отец, бог-сын и дух святой, мне об этом еще в детстве Герасим сказывал, – насмешливо заверил есаул.

Лишь теперь царев посланник до конца уразумел, что за человек Ванька Княжич, что молодой казак принадлежит к редкостной породе истинно вольных людей, способных поступать не как велят начальники или судьбазлодейка, а как считают нужным, как сами того хотят. «Потому и Елена его любит, она такая же», – печально заключил царев посланник.

– Стало быть, своею волей дружку цареву кару отменил, – задумчиво промолвил он.

– Ага, с твоей и божьей помощью, – запросто ответил есаул.

– Ваня, а я могу, как прежде, другом тебя считать? – виновато вопросил князь Дмитрий.

– Теперь можешь, – утвердительно кивнул Иван, и впервые после встречи в монастыре протянул ему свою унизанную перстнями руку.

12

Столица русской державы встретила героев-казаков не шибко ласково, но зато изрядно удивила.

В середине второго дня пути, когда вдали показались деревянные избы, Разгуляй разочарованно сказал :

– Едем, едем, а первопрестольной и в помине нету, кругом одни убогие деревни, в которых даже кабака не сыщешь. Эй, князь Дмитрий, когда же, наконец, Москва-то будет. Ты ж говорил, дня за два доберемся.

– Так вон она, родимая, и есть, – с загадочной улыбкой ответил Новосильцев.

– Это Москва? – презрительно изрек лихой хорунжий и, обернувшись к – Княжичу, спросил: – Стоило в такую даль переться, чтоб на такое убожество взглянуть?

– Не нравится – езжай обратно. Тебя сюда силком никто не тащил, – сердито ответил есаул. Он тоже был изрядно удивлен неприглядным видом столицы.

– Ну, оглобли поворачивать, пожалуй, рановато, – по-прежнему загадочно промолвил князь Дмитрий. – Москвы-то вы еще не видели, это только посад13.

– Что значит посад? – не замедлил вмешаться в разговор Никита Лысый.

– То место, где люди бедные, простого звания проживают, – пояснил Новосильцев.

«Все у вас, у московитов, не по-человечески. У нас так неимущие и справные, простые казаки и атаманы вперемежку живут», – подумал Княжич, вспомнив о своей усадьбе, мирно соседствовавшей с захудалой землянкой Сашки Ярославца.